Глава 7-я
Глава 7-я
Древний город Петра. — «Хорошо там, где нас нет!» — Пикник на Красном море. — Стрелка в Акабе.
Билет на однодневное посещение Петры стоил, кажется, 12 динаров. (Забыл сообщить читателю, что 1 J/D = 1.4 $ USA.) Только билет для граждан и резидентов Иордании стоил всего 1 динар. Именно с просьбой продать мне такой билет, я обратился в кассу. Кассир прочитал «мудрейшую грамоту» и посоветовал обратиться к начальству. Следующие два часа, поочередно, общался с главным менеджером, начальником туристической полиции, снова с кассиром, потом еще с кем-то… Конечно, за это время можно было бы «настрелять» 12 динаров прямо у входа в Петру, но мне интересно было добиться победы «научного метода». Наконец, один из начальников соединил по телефону с «начальником кассового офиса». Пообщавшись с главным финансистом музея по телефону, я получил-таки «мумкен» (можно) и передал трубку кассиру. За один динар мне выдали красивый билетик и приписали по-арабски: «Начальник такой-то разрешил пропустить. Дата» Отдав второй динар за сохранение рюкзака, заполнил водой бутылку и пошел в древний город.
Пещерный город Петра — это несколько квадратных километров развалин в красивых древних скалах. Большинство из них выглядит как пещера, вырубленная в скале. Многие строения сохранили вид дворцов, но большинство уже не поддаются идентификации, из-за чего их называют английским словом «tomb». Сей город томбов скрывался от европейских людей довольно долгое время, и лишь в 1812 году, молодой швейцарский ученый сумел проникнуть сюда. Для этого ему понадобилось несколько лет изучать арабский язык, привыкать к одежде, традициям и приемам хранения местной пищи и воды. Только когда швейцарец Жан Луи Буркхад достаточно «обарабился» чтобы сойти за паломника, под именем Ибрагим Ибн Абдула он смог ценой огромных страданий и лишений достичь этого места и умереть через пять лет, оставив европейцам свои дневники. И хотя сегодня возле Петры выросли десятки отелей на любой вкус, принимающих туристов со всего мира, мне тоже пришлось, в некотором смысле, выдавать себя за резидента Иордании, ступая по пыльной дороге Эдемских гор.
Миновав небольшую долину с несколькими томбами высотой всего 3–4 метра, приблизился к входу в ущелье Баб-Эль-Сик. У входа в ущелье стоял еще один «туристический полицейский», который проверил мой билет. Жара уже нарастала и было очень приятно нырнуть в темноту и прохладу петляющего, длинной свыше километра, глубокого разлома между нависающими скалами, вершины которых почти смыкаются на высоте от 90 до 180 метров. В некоторых местах разлом расширялся до 10–12 метров, а в самых узких участках его ширина не превышала 2,5–3 метров. Можно предположить, что в таких теснинах, горстка защитников могла бы без труда остановить любой неприятельский отряд. Иногда в ущелье спускались боковые расщелины. Но сейчас они заделаны современной каменной кладкой, чтобы безбилетники не лазили. Раньше в ущелье действовал водопровод, но он обрушился во многих местах, только небольшой желоб в камне напоминал о его существовании. Теперь здесь курсируют верблюды-такси и узкие конные повозки.
Преодолев повороты каменного разлома, видишь вдалеке узкий вертикальный зигзаг — вертикальную щель, рассекающую аспидно-черную скалу. По мере приближения, сквозь щель, открывается удивительная картина — освещенный утренними лучами, огромный многоярусный портал, вырубленный из монолита розового камня. Колонны, башенки и украшения изготовлены из единого куска камня, как скульптор, при изготовлении барельефа убирает все лишнее и показывает рисунок камня даже на самых мелких деталях.
После долгого пути по пыльным песчаным тропам и узкому темному ущелью от такой красоты захватывало дух и прерывалось дыхание.
Многие туристы бросаются к входу в храм, ожидая увидеть такую же красоту внутри, но их ожидает только большая прямоугольная комната без единого предмета. Природный рисунок складок розового камня плавно переходит со стены комнаты на пол, потом на другую стену и потолок…
Справа от первого дворца начинается длинная обезвоженная долина, склоны которой почти сплошь покрыты «томбами», пещерами-моглиьниками, и просто дырами в скалах, непонятного происхождения… По дну долины непрерывно снуют туристы, обвешанные камерами, между ними лавируют бедуины на верблюдах и конные экипажи, мечтающие подвезти уставших белых мистеров. Совсем уж бедняцкие подростки промышляют подвозом на длинных караванах-цепочках, состоящих из маленьких осликов.
К услугам туристов многочисленные сувенирные лавки и даже кафе, банка «колы» в которых стоит один динар. Несколько раз я пытался разговориться с торговцами на арабском языке, но холодной колой так и не угостили. (Вот что делает с людьми обилие туристов!) Однако получил в подарок чай и маленький цветной камешек — осколок Петры — состоящий из чередующихся розовых, белых, серых и сиреневых слоев окаменевшего песка. Все окружающие скалы были сделаны из такого камня, если подойти вплотную к стене, то можно найти рисунки самых фантастических расцветок.
К сожалению, большинство пещер-нор были в запустении, и превратились в бесплатные туалеты стараниями некоторых несознательных туристов. Кстати, вот еще повод для размышлений: если заплатил 35 долларов, значит можно гадить где угодно?!
Разглядывая древний театр, гробницы, развалины улиц и площадей я не заметил, как подкралась Настоящая Полуденная Жара. Фонтанчиков с питьевой водой здесь не предусмотрели, а моя бутылочка подошла к концу. Пора на выход!
Уже в последней долине догнал погонщик верблюдов и спросил по-английски:
— Как дела?! Не желаете ли такси?
— Все хорошо. Пешком дойду.
— Всего пять динаров! — Не унимался хелпер.
— Хамса динар иля Акаба?! — Переспросил я по-арабски.
— Ноу-ноу… — Засмеялся верблюдотксист и поехал в Петру за более сговорчивыми клиентами.
В 14–30 забрал свой рюкзак и пошел вдоль бесконечной череды отелей в город.
«…Должно быть, не меньше сорока градусов жары!» — Размышлял я в слух, утирая пот со лба возле очередной витрины. Брезентовая шляпа пропиталась соляными разводами.
— Во катри ю фром? — Спросил, по-английски, торговец открытками.
— Ана сияха мин Руси. — Решил поддержать я беседу, надеясь на бесплатный чай или открытку.
— Хорошо там, где нас нет! — Заявил человек на чистом русском.
— Ты разговариваешь по-русски?! — Радостно воскликнул я.
— Ноу. Онли файф вордс! — Гордо ответил человек.
Из дальнейшей беседы выяснилось, что человек подслушал эту фразу у русских туристов, разглядывающих открытки. Чтобы улучшить общение, он выучил как раз эту фразу, а вот значение ее уже забыл. Моих познаний в арабском тоже не хватило чтобы растолковать эту поговорку. Ну, да и ладно! Пожелаем ему удачи!
Вскоре нашел интернет-кафе. Даже в таком туристическом месте хозяин «угостил» меня пятью минутами бесплатно.
Машин по горной дороге в этот час было немного. Сначала проехал в кузове грузовичка, потом попил чай в полицейском участке, и лишь в начале шестого попал на 15-тый хайвэй,
который пересекает всю Иордания с севера на юг, и по которому едут все грузовики и транзитные машины. Всего через пять минут забрался в высокую кабину супер-грузовика «рено». Еще через час водители двух грузовиков решили попить чай прямо в пустыне.
По черному асфальту автострады струились змейками желтые ручейки песка. Огромное солнце клонилось к горизонту освещая красным светом и без того красные скалы на востоке.
Водители достали примус и разлили чай, в уже знакомые мне по Турции, маленькие стаканчики.
В арабских традициях не принято пить чай «с чем-то», а у меня наоборот. Решив, что раз я из России, то можно показать им и наши традиции, достал из кармана старую лепешку хлеба, которая крошилась со мной весь день, во время посещения Петры.
— Этот хлеб из Сирии! — Гордо заявил я, собирая хлебные крошки в кучку, и выкидывая на асфальт те из них, которые уже покрылись плесенью.
— О нет! Во имя Аллаха! Выкини немедленно! — Запричитали водители.
Расчет оказался точным. Из холодильника (в каждом арабском грузовике обязательно есть холодильник) появились консервы, свежий хлеб, газированная вода… Мусульманам до захода солнца есть нельзя. А русским путешественникам очень даже можно! Водители еще несколько раз заваривали чай, с удовольствием хлопали меня по спине, приговаривая, очевидно, так: «Вот какой замечательный аппетит у сияхи! Кушай-кушай, не стесняйся. Ты гость в нашей стране, так что на наше голодание не смотри, мы покушаем вечером…»
Море ночных огней увидел я из кабины грузовика. Но водитель тут же предупредил меня, что все эти огни — израильский город Elat, даже не обозначенный на картах. А Aqaba — вот там, внизу, узкая полоска домиков — так казалось с горы.
Стрелка на главпочтамте была назначена назавтра, а сегодня хотелось как можно быстрее оказаться на берегу моря. К счастью, самосвал ехал куда-то на границу с Саудовской Аравией.
Свернув налево от города, мы проехали вдоль длинных портовых заборов, и наконец-то высадили меня на пляже километрах в шести южнее Акабы.
«CAMPING AREA» — прочитал я на табличке и почти бегом побежал к морю, радуясь прохладе и предстоящему купанию.
Я на Красном море!
Ночное море манило прохладой. На противоположном берегу справа, виднелись израильские огни, слева — египетские. На моем берегу — справа порт Иордании, слева на горизонте — Саудовская Аравия. Вот такое вот интересное геополитическое место досталось для ночевки — можно любоваться огнями четырех государств сразу.
Несмотря на близость сразу нескольких границ, никаких специальных режимов здесь не существовало. И это несмотря на многолетние вооруженные конфликты с Израилем! (Мне сразу вспомнилась наша «погранзона», например Чукотку нельзя посещать без специального пропуска, хотя море там куда холоднее. Или Черноморское побережье Краснодарского края, регистрационные режим которого, обуславливается как раз пресловутой «погранзоной».) На пляже из мелкой гальки горели костры, возле них варили еду и устраивались на ночлег многочисленные «бичи» (от английского слова «пляж»). Прежде чем уподобиться «бичу», я зашел в соломенное пляжное кафе, наполнить пресной водой бутылку. Как обычно, к воде получил еще и бесплатный чай.
Натянув под пляжным навесом свою легкую палатку, полез купаться. По рассказам своих товарищей я знал о наличии острых кораллов и морских ежей, так что старался поменьше шарить ногами по дну и побольше плавать. Когда вылез на берег, обнаружил что «бичи»
украли мою бутылку для питья. Пришлось снова ходить за водой. Это был первый и единственный случай воровства в арабских странах.
В половине первого, ночью, меня разбудили громкой музыкой и светом фар. Арабская семья приехала на пляж на пикник. Дневная жара не располагала к веселью, поэтому отпраздновать свое они решили ночью, под соседним навесом, совершенно не обращая внимания на мою палатку.
Когда я вылез, чтобы поругаться, обнаружилось, что на много километров вокруг видны кучки отдыхающих людей, которые высыпАлись в полуденный зной, а теперь, под звуки громкой музыки, расстилают на пляже коврики и достарханы, жгут костры на привезенных с собой дровах, готовят еду и чай. Ах, да! Ведь мусульманам нельзя есть до захода солнца, вот они и «отрываются» по ночам на всю катушку. Весь берег покрыт точками костров и автомобильных фар. Хорошо, что нет пьянства и хулиганства.
Решив не портить людям веселье («Задерживать отход ко сну — привилегия хозяев!»), перенес палатку на 200 метров к менее шумной компании, полюбовался на яркие южные звезды и снова отошел в мир сна.
Наступило воскресное утро. У мусульман, впрочем, нормальный рабочий день. К половине девятого пляж опустел. Только несколько многодетных мамаш лежали в тени навесов, а их дети резвились в морских волнах. Собрал рюкзак и пошел в во вчерашнее кофе. Я был слегка хмурым, из-за того, что утром не нашел чехла от палатки, и колышка. Скорее всего, их случайно прибрали играющие дети, отнюдь не с целью воровства, а по недомыслию.
В первом кафе мне не дали ни бесплатного чая, ни кипятка. Сказали, что искомые продукты у них закончились до вечера. Зато в следующем кафе меня угостили и кипятком и чаем, кашу я заварил свою, прямо на кухне купил немного хлеба.
В каждом пляжном кафе есть пункт проката пляжного снаряжения. Но удалось одолжить маску у играющих на пляже детей, и я вдоволь поплавал с ней в кораллах. Конечно, никакие фильмы Кусто не передадут всей красоты подводного мира кораллового рифа. Тысячи ярких рыбок кружат вокруг тебя, отбрасывая яркие брызги отраженного солнечного света, лучи солнца пронизывают прозрачную толщу до самого дна, под зеркальным «небом» грациозно возвышаются гигантские «цветы» и «деревья» коралловых колоний, между ними просвечивает на дне мелкий желтый песок. Из многочисленных закоулков и расщелин торчат иглы морских ежей и конечности звезд, в такт движению воды колышут щупальцами разноцветные актинии…
Кораллы начинаются с глубины 30–40 сантиметров и во время отлива их вершины почти касаются поверхности. В 10–15 метрах от берега они неожиданно обрываются в бирюзовую глубину, где обитают самые крупные рыбы. Мне повезло, в тот день я увидел «полет» гигантского ската — манты, черная со спины и белая снизу, трехметровая плоская рыбина парила с помощью своих боковых плавников-крыльев и беззвучно разевала огромный рот, процеживая морскую воду… Красота этого процесса настолько зачаровывала, что я сам не заметил, как заплыл довольно далеко за риф, пришлось возвращаться дабы не встретиться с настоящим хищником — акулой.
От пляжа до города уехал на первой же попутке. Обменял в «обменном бюро» деньги по курсу 1 доллар = 0,71 иорданского динара.
На стрелке в Акабе возле GPO встретились четыре российских автостопщика: Антон Кротов, Григорий Лапшин, Олег Сенов и Митя Федоров. Еще четыре человека решили быстро уехать в Нувейбу, чтобы не платить иорданцем шесть динаров «выездного сбора». От этого сбора освобождаются те, кто пробыл в Иордании меньше пяти дней. Паром в Египет ходил каждый день, и сейчас ниже перечисленные товарищи были уже в Каире: Юрий Генералов, Григорий Кубатьян, Андрей Мамонов и Кирилл Степанов. Мы же, вчетвером посетили хлебную
лавку, закупив горячих и дешевых хлебов, а потом пообедали в дешевом арабском кафе, где перекусывает местная беднота. Не все блюда имели привычный нам цвет, вкус и запах. Но затем мы сюда и пришли, чтобы отведать «настоящей» иорданской еды.
Запасная стрелка была назначена с 14 до 16-ти часов. Эти «стрелки» были вывешенные в интернет, и мы ждали прибытия еще как минимум двоих человек. Пока же писали письма и открытки, покупали в аптеке хлорные таблетки для обезораживания воды, фотографировались и рассказывали друг другу о своих приключениях.
После 16-ти часов перебрались в сквер, оставив на почте записку «на случай появления пыльных белых мистеров с большими рюкзаками»
В большом современном отеле охранник подсказал, где ближайшее интернет-кафе.
Хозяин кафе, оказался выходцем из наших кавказских республик! Большая удача! Вместо десяти минут я получил возможность сидеть сколько угодно. Когда писал сообщение в Гостевую Книгу, увидел, что 19-го августа (вчера) в Дамаске был Паша Марутенков. От Сергея Лекая ничего не было. Когда я вернулся в сквер, как раз и подъехал Сергей Лекай а всего через два часа прибыл и Паша Марутенков. Вот такие скорости автостопа можно достигать, если нигде не останавливаться! Прощаемся с Митей Федоровым, нашим АВПшным художником. С Митей мы передали в Москву первые отснятые пленки. Уезжает последний «провожающий», через пять дней пленки уже проявят и отпечатают фотографии.
Сагитировал всех ехать ночевать на пляж, к тому же Паша и Сергей еще не купались в море. Разбились на пары и уехали под дороге вдоль моря. Народу на пляже было заметно меньше, кроме меня, все остальные легли спать прямо под открытым небом, уподобившись местным людям. Я же поставил палатку не столько из-за погоды (ночь очень теплая и безоблачная), сколько опасаясь повторения ночного воровства. Как выяснилось утром, совершенно напрасно. «Мнительный ты стал, Сидор. Ох, мнительный!»
