Глава 28-я

Глава 28-я

Граница без замка. — Страны соседи, но так мало общего! — На грузовике с коровами через Марсабитскую пустыню. — Страна сафари. — На экваторе.

Вот приехали в пограничный город Moyale. Кения — через овраг. Под пограничным шлагбаумом лезут толпы людей с корзинами, велосипедами и тележками. Для жителей двух стран — безвизовый и беспаспортный режим. Иностранцев здесь почти не бывает. Когда мы разбудили пограничника в будке, он даже не понял, что за штамп мы у него просим.

— Мы — иностранцы, путешественники, из России. Нам нужен в паспорт выездной штамп Эфиопии…

— Какой штамп? Куда вы направляетесь?

— Мы едем в Кению.

— Проходите. Через 50 метров Кения.

— Но прежде чем мы уйдем в Кению, нам нужно официально выехать из Эфиопии. Где ставят выездные штампы?

— Иммиграционный офис вон там. Но сегодня все уже закрыто. Чиновник давно ушел домой.

— Что же нам делать?

— Идите в Кению без эфиопских штампов.

— Так ведь не пустят! Мы же еще, по документам, не выехали из Эфиопии.

— А вы попробуйте!

Оставили ему рюкзаки и пошли пешком в Кению. Кенийский иммиграционный чиновник был на месте.

— Нет проблем. Я поставлю вам въездные штампы Кении, а завтра вы, если хотите, сходите обратно в Эфиопию и сделаете себе выездные штампы «задним числом».

— А потом нас снова без проблем пустят в Кению?

— Конечно. Не удивляйтесь. Здесь это в порядке вещей.

— Нет уж. Лучше мы переночуем в Эфиопии. Все равно сегодня машин на Марсабит не будет, наверное.

— Верно. Машины на Марсабит отправятся завтра утром с рынка, около девяти часов.

— Спасибо, постараемся успеть.

В двадцати метрах на север от шлагбаума эфиопская гостиница. Но за постановку на их территории палатки просят 10 быр. Сидим на улице, размышляем. Опять-таки никто не хочет нас грабить и снимать кожу. Вместо этого подходит человек, сказавшийся хозяином ближайшего кафе и приглашает разделить с ним ужин. Чтобы не смущать посетителей, для нас троих накрыли столик во дворике. После обильной еды, долгое чаепитие и разговоры под звездным небом. Хорошо все же владеть английским, без Кирилла я бы вряд ли нашел такую замечательную вписку. Ночевать нас отвели в многокомнатный каменный дом со спутниковой тарелкой во дворе:

— Я устрою вас в комнате моего брата, он сейчас в отъезде. Вас устроит?

— Конечно! Мы очень непритязательны к удобствам!

— Удобства все в вашем распоряжении. Вот там есть душ и туалет, вот радио и телевизор.

— Спасибо. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. Утром заходите ко мне в кафе, на завтрак.

Помылись и залезли в спальные мешки на широкой мягкой кровати. Кирилл нервничает:

— Что-то очень подозрительно все это.

— Что тебя настораживает?

— Ну, … ведь нас же должны грабить и убивать… Помнишь, что говорил консул про южную Эфиопию? Что здесь очень коварные и хитрые грабители. Может он нас специально накормил и напоил, а ночью нам все-таки отрубят головы?

— Да ты что!? Человек нас принимал и угощал от всего сердца. Все бы эфиопы такие были…

— Но где же грабители? Может они ворвутся ночью?! Положи-ка лучше газовый баллончик поближе…

После завтрака выяснилось, что нужный нам офис работает только с 10 часов. Прождали уже до 10–45, а чиновника все нет. Один пограничник высказал предположение, что «он сегодня придет только после трех». Ну и порядки!

Ради прикола сходили в Кению и получили въездные кенийские штампы. Погуляв по Кении, снова вернулись в Эфиопию, вот и чиновник идет по улице, а прохожие уже кричат нам:

«Бегите, вот он. Пока снова не ушел, ловите!»

И вот, эфиопские печати тоже стоят в паспортах, зашли попрощаться в кафе с нашим другом. Оказалось, что сегодня в Эфиопии праздник «разъедания козла» и нам предложили дождаться супа с козлятиной. Покушали, попрощались и только в 14 часов 21 октября «окончательно» перешли в Кению.

В Кении все, с первого взгляда, выглядит намного более цивилизованно. Сразу за таможней стоят телефонные автоматы по карточкам, дорога асфальтированная с тротуаром — цивилизация! Каково же было наше удивления, когда через 150 метров от таможни асфальт и тротуар вдруг резко кончался. Бум! И дальше на юг идет разбитая пыльная грунтовка, в два раза хуже чем в Эфиопии. Вот так дела!

Прошли пешком примерно два километра и застопили типичный для пустыни грузовик «лори», едущий в Wajir. Нам оказалось по пути всего несколько километров, которые мы проехали «а-ля Судан», уцепившись за борта старого грузовика. Эфиопский Moyale находится на высоте 1280 метров, сразу за границей Кении дорога спускается с плато на равнину, сбрасывая примерно 600 метров на первых же километрах пути. Видимо, когда устанавливались границы «горной Эфиопии», то ее провели точно по границе гор и равнин.

Развилка дорог «Wajir — Marsabit» находилась на краю деревни Hoda, не обозначенной на карте. Кенийский уклад жизни сильно отличался от эфиопского. Дома хоть и глиняные, но прямоугольные. Рядом с каждым домом огород, огороженный живой изгородью. Между рядами колючих кустарников — прямолинейные утоптанные дорожки. На улицах нет мусора и человеческих экскрементов. Никто не попрошайничает и не кричит «ю-ю!». Просто райская страна, после «православной Эфиопии».

Большинство кенийцев с удовольствием общаются по-английски, хотя у них есть и свой, местный язык, именуемый «суахили».

В километре до развилки, на краю деревни растет огромное дерево. В его тени, на бревнышке, сидит солдат в форме бундесвера, с американской винтовкой и радиостанцией. Мы решили, что это типа нашего «выездного поста ГАИ» и сели рядышком. По словам солдата, машины на Марсабит пойдут только завтра. Мы насобирали сухих веток и протусовались под деревом до темноты. Когда разожгли костер и стали варить картошку, солдат незаметно ушел.

Тут же к нам приблизились местные жители и … вот здесь с нас должны были «снимать кожу и делать из черепов копилки для монет». Но чудо! Местные жители вежливо предупредили нас, что под этим деревом ночевать не стоит — ночью здесь бегают ослы и может прийти лев. Нам разрешили поставить палатку в пустующем сарае с жестяной крышей, где днем работал магазин. Из беседы с жителями выяснили, что все семь прошедших мимо этим вечером машин действительно ехали в Wajir, а на Марсабит машины пойдут колонной, завтра, в семь утра из Moyale. Нам следует подойти к военным, которые сопровождают колонну, и вместе с ними подсесть на грузовики.

Проснулись в шесть утра. Угол палатки намочило сквозь дыру в крыше магазина — значит ночью опять был дождик. Может они идут здесь каждую ночь?

В семь утра освободили магазин, подошел хозяин и четверо полицейских в НАТОвской военной форме. И опять, вместо того чтобы убивать и потрошить животы, нас стали угощать горячими блинами и чаем с молоком. Все, кроме меня, хорошо знали английский. Разговаривая, дошли до развилки. Показались первые два грузовика. Подбегаю к обочине и издалека начинаю голосовать. Полицейские смеются и что-то кричат мне. Что я делаю неправильно? Неужели здесь, как и в Египте, запрещен автостоп?! А-а! Теперь все ясно: начиная с Кении, мы будем ехать по странам с левосторонним движением, я просто встал не с той стороны дороги. Теперь придется учиться голосовать левой рукой.

«Наши друзья из НАТО» прилежно стопят все грузовики. Новенькие японские «Мицубиси» приспособлены перевозить в длинных кузовах живых коров. Богатые пассажиры размещаются в кабине с кондиционером, а чуть менее денежные едут на крыше кабины.

Несмотря на помощь полиции, первые два грузовика отказались подвозить нас бесплатно.

Только третий грузовик согласился подбросить нас до Марсабита.

Теперь обрисую компанию, в которой мы ехали следующие полтора дня: три человека в кабине, с которыми мы общались только на остановках; три платных пассажира на крыше, один из них даже при галстуке и портфеле, хорошо знали английский и охотно общались с Кириллом;

погонщик коров, знавший только язык суахили — его функция была в том, чтобы время от времени спускаться с крыши в кузов и, в буквальном смысле слова, крутить хвосты коровам, которые норовили лечь на пол; двадцать пять живых рогатых коров ехали рядком в тесном кузове, без еды, воды и отдыха два дня, для того, чтобы их зарезали на скотобойнях в Найроби.

Рефрижераторного транспорта в стране не хватает, так что выгоднее довезти коров живыми до столицы и только там пустить на мясо. Примерно в такой же комплектации ехали и остальные грузовики в колонне из 17-ти машин. На некоторых машинах сидели еще и вооруженные солдаты, которые должны были предотвратить нападение на колонну неизвестно кого. Машины иногда ломались, иногда растягивались на несколько километров одна от другой, но по огромной долине, поросшей колючим кустарником и термитниками, мы всегда могли увидеть два-три клуба пыли впереди и позади нашей машины. Хуже всего нам приходилось, когда какая-либо машина шла на обгон — мелкая горячая пыль забивалась во все полости тела и одежды, не помогали даже очки и обернутая вокруг лица ткань. Кузов с коровами имел некую крышу из гнутых труб, диаметром в пять сантиметров. Подразумевалось, что на этот каркас может натягиваться тент. Нам приходилось сидеть всю дорогу над коровами, на скользких и горячих трубах. Под болтающимися ногами тряслись сдвинутые коровьи головы и зады.

Постепенно лес начал редеть и пейзаж вокруг все больше стал напоминать каменистую пустыню. Иногда попадались маленькие деревни, даже необозначенные на карте. Уставшие верблюды тащили на своих горбах вязанки дров, а тощие кенийцы с длинными копьями плелись сзади верблюдов.

В одной деревне к машине бросилась целая толпа тетушек и подростков. Все они катили, тащили и толкали тяжелые 50-тилитровые желтые пластиковые бочки. Когда то давно в них было масло, но теперь их приспособили для транспортировки воды. Во время остановки в маленькой деревне люди пытаются привязать свои бочонки к бортам грузовика, а водитель

пытается собрать с них хоть какой-нибудь куш, бегая с ножом вокруг машины и покрикивая на «водовозов». Больше двух десяток женщин в пестрых платьях облепили наш и соседний грузовик и доехали с нами до следующей деревни. Там все они соскочили, отвязав свои бочки, покатили их к своим хижинам, сделанным из непонятно откуда взявшихся ящиков, кусков досок и веревок. Каждый вечер они заезжают на попутных машинах на 25 километров в северную деревню, где есть колодец, там наполняют свои бочонки и с утренним конвоем грузовиков едут обратно домой. Чем они вообще занимаются в этой пустыне, кроме добычи дров, воды и еды?

Непонятно. Наверное, они даже не представляют себе иной жизни, чем той, которой живут сами и жили их далекие предки.

На въезде в каждую вторую деревню теряем по полчаса на полицейский «чек-пост».

Проверяют документы у водителя и всех пассажиров. Каждый раз у нас спрашивают сертификат о прививке от «желтой лихорадки». Этот сертификат у нас отксерокопировали еще в посольстве Кении, ибо там все записи на русском языке, но есть и фотография.

У въезда в Marsabit National Park одна из машин пробила колесо. Пока несколько водителей сообща устраняли поломку, я отошел на два десятка метров в сторону и сфотографировал стоящие грузовики на фоне горы.

В центре национального парка — древний кратер вулкана.

Вокруг — очень старые горы и каменистые холмы. Растительности почти никакой нет (здесь сейчас сухой сезон), но по каменистой пустыне бегают какие-то мелкие козы, грызуны. А уже в сумерках, после самого города Marsabit мы видели слонов и жирафов. Но фотографировать было слишком темно и пыльно. Сам город — несколько пыльных улиц и магазинов, подобных суданским. Наверное, все города в пустынях всего мира одинаково схожи внешне.

Выезжаем из национального парка уже совсем в темноте. Опять шлагбаум и проверка документов. На крышу забирается солдат с фонарем и автоматом. Просит наши паспорта. Я показываю ему жестами: «Не урони вниз, а то сам полезешь доставать из-под коров!», а на полу машины уже навоза по щиколотку. Солдат устало листает мой паспорт задом наперед, перепутав даже верх и низ. Я сам показываю ему фотографию (но в темноте все равно не сличить мою пыльную рожу) и визу Кении. У Кирилла он внимательно смотрит страницу, где стоит въездной штамп республики Молдавия, возвращает паспорт и просит «лихорадку». Чего она там хочет прочитать? Там даже я с трудом читаю запись московских докторов.

В деревне Laisamis есть несколько гостиниц и харчевен, некоторые машины остались ночевать там, но мы поехали дальше — живой товар долго ждать не может! Все больше коров пытаются опуститься на колени, все труднее погонщику поднять их на ноги, чтобы не затоптали соседские буренки.

В девять вечера остановились в темной деревне Morili, даже не обозначенной на карте. Но в ней было несколько глиняных «отелей» и столовых для проезжающих машин. Водители, пригласили нас ужинать. Нам досталось две тарелки риса с мясом, кола, чай. Хлеб у нас оставался еще из Эфиопии. Официант сообщает, что несколько дней назад уже проезжало двое таких же русских с рюкзаками. «Это еще что! Теперь здесь наши будут через каждые два дня ехать. Всего нас аж восемь человек!» — обрадовали мы его.

После ужина водители сообщили, что всем можно поспать 3–4 часа, а потом поедем дальше. Мы разложили полиэтилен и коврики прямо возле машины.

В начале четвертого выехали со стоянки и поехали через лес колючих акаций. Деревья простирали свои ветки как раз на высоте 4–5 метров и пытались сцарапать нас с крыши машины.

В пять утра догнали еще один сломавшийся грузовик и чинили при свете моего фонарика- жучка. В 6-15 увидели восход солнца в деревне Archres Post. Здесь сходились несколько лесных дорог и начиналась двухрядная улучшенная дорога. Водители за час меняли «внедорожные»

покрышки на «асфальтовые». Я слонялся мимо ближайших магазинчиков. В языке суахили нет своего алфавита, поэтому, для написания названия магазинов, используют английские буквы. Я нашел монету в один кенийский шиллинг в пыли, возле магазина с названием «MAMA KIOSK».

Уже в восемь утра солнце стало припекать. Дорога хоть и «улучшенная» но до города Isiolo тряслись по страшным ухабам. Сразу за въездным постом начался разбитый асфальт. Сошли в центре и умылись на АЗС.

Идем пешком по улицам мимо магазинов и торговцев под открытым небом. Продавцы и прохожие искренне улыбаются нам и даже с другой стороны улицы весело кричат «джамбо!», что в переводе с суахили значит «здрасьте!». Кому же понадобилось распускать слухи, что эти добродушные и приветливые люди «потрошат белых людей ни за что ни про что»?!

Выехали на «Тойоте» за город, но мимо все равно катятся одни лишь маршрутки с правым рулем. Через 20 минут застопили уже «родной» грузовик с коровами. Водители и коровы сделали в городе все бюрократические дела и догнали нас. Снова залезаем на знакомые трубы.

Коровы уже просто падают с ног. Погонщик пытается разобрать переплетение ног, голов и хвостов, но это у него получается уже с трудом.

Вокруг горы Кения — национальный парк. Трасса идет вокруг него асфальтовым кольцом, по обеим сторонам дороги — забор из проволоки. Из ворот иногда выезжают машины с белыми туристами. У них «сафари» в полном разгаре. Саму гору, высотой 5 199 метров скрывают плотные облака.

Timau — маленькая деревушка, где туристических магазинов, кажется, больше чем домов.

Улочки утопают в зелени. Все для туристов — чисто и аккуратно. Но настоящим оплотом туристической цивилизации нам показался город Nanyuki, где мы окончательно попрощались с «нашими коровами» и слезли с грузовика у центрального банка, намереваясь снять с карточки или обменять доллары.

Больше половины национального дохода Кения получает за счет обслуживания туристов. И это неудивительно, ведь почти 35 % территории страны составляют различные национальные парки, заповедники и прочие «охраняемые территории». Но охраняют там не туристов от грабителей, а диких животных. Если бы здесь был такой разгул преступности, каким нас пугали в Эфиопии, то получилось бы, что Кенийцы сами режут куриц, несущих золотые яйца. Ну примерно так же, как если бы жители Сочи начали убивать на улицах курортников и вешать их головы на заборах. Совершенно естественно, что ничего подобного не происходит. Как в Крыму или Сочи, в Кении стараются создать все условия для приезда иностранных туристов:

комфортабельные гостиницы и «гостевые дома» утопают в зелени и цветах, продавцы в магазинах подобны официантам в дорогих ресторанах — стараются угадать любое ваше желание.

Все люди крайне доброжелательны, приучают себя к «американской улыбке» и здороваются с вами первые. На каждой заправке, гостинице, развилке дорог — магазинчики африканских сувениров, изделий местных ремесленников или просто раковин улиток.

Единственное неудобство для нас: как в Сочи, так и в Кении, очень трудно найти что-либо «на халяву», ибо все озабоченны добыванием как можно большего количества денег из кошельков туристов. Например, в городе Нануки полно интерент-кафе, но везде нам вежливо отказали в халявном доступе, мотивируя это тем, что они сами связываются с провайдером по телефону и за деньги.

В центральном банке целая очередь иностранцев к обменному окошечку. Впереди меня стоял НАТОвский офицер, белый, с немецким флагом на рукаве. Зарплату им выдают в «травелчеках», видимо, чтобы не пересчитывать каждый раз в местную валюту. А уже сам офицер решает — отправить «получку» домой жене в простом конверте или, обменяв в банке, спустить в местных кабаках.

На первый раз я решил обменять в Кении двадцать долларов.

Зашли в продуктовый магазин, однако здесь нам показалось дороговато. Буханка хлеба 25 шиллингов — больше доллара. Но купили три хлеба и килограмм риса. На улице опять с нами здороваются совершенно незнакомые черные люди:

— Джамбо! Во кантри ю фром? (Здрасьте, из какой вы страны?) — Добрый день. Мы путешественники из России. Не подскажете, где находиться самое дешевое кафе? — Упражняюсь я в английском.

— Вам нужно самое дешевое? Зачем?! Вон хороший ресторан для туристов.

— Нет. Ресторан нам не подходит по ценам. Где обедают местные жители — бедняки?

— Ага, понятно. Вот по этой улице один квартал и направо. Третья дверь слева.

— Спасибо большое.

Ну, если и сейчас не будут грабить, — значит, все наши посольщики наврали и нужно разгонять все МГИМО полностью к чертовой бабушке!

В этом кафе мы поели на 72 шиллинга на двоих, но не пожалели: мясо с картошкой, чечевица, салат, фасоль, булки, блины, чай. Интересно, что чай в Кении традиционно пьют с молоком. Если хочешь чай без молока, то нужно предупредить заранее. В этом кафе чай разливали из термосов, но для меня специально накипятили черный, без молока.

Несмотря на набитые желудки, решили пройтись пешком до экватора. Благо, что граница двух полушарий оказалась всего в двух километрах от нашего кафе на окраине города.

На широкой асфальтовой трассе стоит желтый стенд-указатель. «Здесь проходит линия экватора». Чуть правее реклама сигарет «SPORTSMEN» — экватор здесь. Антон Кротов, сверивший экватор с помощью GPS, позже сообщил нам, что, по мнению шести спутников, экватор ближе к «спортсмену». Пока же мы фотографировали друг друга возле желтого указателя. Возле ошивался какой-то мужик с кувшинчиками воды. «Уж не грабитель ли долгожданный?» — с интересом пытались мы угадать назначение кувшинчиков. Но вот подъехал автобус с туристами-сафаристами. Мужик тут же стал зазывать белых толстых мистеров на демонстрацию «уникального опыта». Расскажу об опыте подробнее, ибо он позволяет определить линию экватора без спутникового навигатора и дорожных указателей в любом его месте, на протяжении всех 40 000 километров.

Берется круглая посудина (миска, тарелка, глубокая крышка) с отверстием посредине.

Оптимальный диаметр отверстия — один сантиметр. В северном полушарии, если в миску налить воду, то она будет закручиваться над отверстием, общеизвестно, по часовой стрелке, т. е.

слева направо. Для убедительности демонстрации можно положить в воду спичку. Даже если Вы попытаетесь раскрутить водоворот над отверстием в обратную сторону пальцем, то все равно центробежные силы планеты возьмут свое. Теперь, не переставая доливать воду в миску (вот для чего нужен кувшинчик — миска ставиться на него сверху и время от времени пополняется), двигаемся в южное полушарие. Постепенно вращение воды над отверстием будет замедляться, и остановиться точно на линии экватора. Здесь Вы можете попытаться раскрутить воду пальцем в любую сторону — она все равно остановиться и вода будет выливаться снизу из отверстия ровной струйкой, не образуя водоворотов вообще. А стоит Вам пронести всю конструкцию на десять шагов в южное полушарие, как вода, под действием тех же самых космических сил, закрутиться против часовой стрелки, т. е. справа налево. Опыт можно демонстрировать несколько раз без ущерба для здоровья и экологии.

Возле кенийского города Нануки, Вам предложат за небольшую плату купить красивый сертификат с печатью, куда Вы можете вписать свою фамилию и похвастаться потом всем друзьям, что Вы действительно были «участниками уникального эксперимента на экваторе».

Буржуазные туристы, во время эксперимента ведут себя как малые дети — вырывают из рук миску и смотрят, нет ли под ней моторчика или магнитика, пытаются раскрутить воду руками, крутятся вокруг своей оси сами, короче, чуть ли не писаются от восторга.

23-го октября 2000-го года на экваторе было весьма прохладно. На высоте около 2000 метров было всего около +20-ти градусов по Цельсию и собирался дождь. Закончив фотосъемку, мы стали искать такое место, чтобы переночевать в палатке точно на экваторе. Но вокруг были только сувенирные лавки. Продавцы передали нам привет от Кротова, а мы отдали им письмо для Сенова с Лекаем, которые должны были ехать следом за нами. Еще на экваторе стоял туалет с водопроводом, построенный как «благотворительность» какой-то западной фирмой. Между указателем и туалетом, на одной экваториальной линии стоял телефон автомат по карточкам. Можно было позвонить хоть в Россию, хоть в Новую Зеландию и сказать:

«Дорогая, я вот тут на экваторе стою и тебе звоню!». Я взял несколько использованных телефонных карточек в качестве бесплатного сувенира и купил один единственный платный сувенир — за 53 шиллинга маленького слона из слоновой кости, на веревочке. Из Танзании, я потом отправил его вместе с отснятыми фотопленками в Россию, в подарок своей девушке.

Все же мы нашли подходящее место для экваториальной ночевки. На другой стороне дороги стоял выцветший рекламный щит «Кемпинг-отель „Серебряная стрела“ — мы находимся ровно на экваторе в 300 м. от дороги!» Мы решили разузнать возможность вписки в отеле, но он оказался заброшенным уже несколько лет. Некоторые строения уже разобрали, а то что осталось, охранял один-единственный старик с палкой, которого звали Архимед. Это дедАрхимед не понимал по-английски, но нам все же удалось добиться его расположения и разрешения на установку палатки. Посреди территории отеля стоял знак «Экватор» и на бетонной площадке в обе стороны от указателя отходила яркая линия. Мы поставили палатку с таким расчетом, чтобы верхняя часть нас ночевала в северном полушарии, а нижняя — в южном.

«А не будет ли каких-либо катаклизмов в нашем организме из-за вращения воды над дырочкой?

Вот и испытаем!» — говорили мы засыпая, и мысленно проверяли свои тела на предмет дырочек и водоворотов.

Ночевка на экваторе была, как ни странно, самой холодной в Африке. С 16 до 18 часов шел типичный осенний дождь, в лужах плавали сбитые листья и семена деревьев, похожие на наши клены. Под утро мы так замерзли, что мне пришлось надеть шарф, свитер и шерстяную шапочку. Все это я надевал впервые в этой поездке, да и брал я их лишь в расчете на восхождение на Килиманджаро.