Глава 11-я

Глава 11-я

В Асуане. — Любовь к деньгам «по-египетски». — По озеру Насер.

Веселый водитель уже к полудню домчал до самого центра, второго по величине египетского города, ASWAN.

— Мне нужно встретиться с друзьями возле офиса JPO. — Объясняю я водителю, где меня высадить.

— Тебе нужен почтовый офис?

— Мне нужен ГЛАВНЫЙ почтовый офис. Самый главный.

— Вот у нас есть старинный почтовый офис здесь, дальше переговорный пункт в новом здании, а вот и JPO.

— Спасибо, удачи!

— Да поможет тебе Аллах в твоем путешествии! Всего хорошего!

Просидел под пальмой до 18-ти часов, но никто так и не пришел. Странно! Сходил к почтовому офису-2, но и там никаких следов. Написал маркером объявления и расклеил по пальмам напротив обоих офисов.

Решил съездить автостопом в порт. Дорога идет через совершенно сюрреалистический пейзаж. При низком закатном солнце за окном мелькают совершено фантастические скальные образования при полном отсутствии растительности и каких-либо намеков на реки или ручьи. В наших горах повсюду видны следы воды — размытые долины, русла ручьев, следы водопадов и в каждой ложбинке есть обкатанные водой камушки. Здесь же скалы вздымаются и на хребтах и в долинах, одинаковыми острыми клыками, кромки камня расщепляются и затачиваются выветриванием и жарой, с перевалов все выглядит как чешуя фантастического животного.

Вход на плотину асуанской ГЭС охраняют полицейские. От общения с полицией и так уже устал, так что и не пошел туда. Но на входе в порт тоже полиция.

— Я хочу ехать в Судан. Где можно купить билеты?

— Кассы здесь нет. Езжай в Асуан, там покупай билет в пароходом офисе и завтра к семи утра приезжай сюда.

— Я не ослышался, к семи утра?! Вроде бы в 14 часов пароход отходит!?

— Нет. Ровно к семи. Билет покупай в пароходном офисе, в Асуане.

— Странно. Раньше билеты продавали в порту.

— Касса закрыта. Здесь делать до завтра нечего. Ночевать здесь нельзя.

На выезде с плотины остановил такси. Другого транспорта в столь поздний час уже не было, а полицейские не знали, до скольких работает «пароходный офис». К счастью, таксист оказался офицером в отставке, служил с советскими военными советниками и даже помнил несколько слов по-русски. Бывший военный не только довез до офиса, но и даже пошел помогать мне разбираться с билетами и пароходом. В десятом часу ночи, конечно, все уже закрыто. Таксист отвел меня в «туристическую полицию» где я познакомился с ее начальником и пересказал разговор с полицией в порту.

— … Что же получается? Мне сказали быть в 7 утра с билетом в порту, а офис открывается только в 8-30. Неужели еще неделю следующего парохода ждать?

— Это какое-то недоразумение. Должна быть касса и в поту… Сейчас я позвоню своему другу, он работает в этой пароходной компании и все спрошу… Ну вот. Все выяснилось.

Пароход отходит завтра в 13 часов.

— Что же полицейские наврали?

— Возможно, они не так тебя поняли.

— А билеты где покупать и когда?

— Мой друг заверил тебя, что ты можешь купить их завтра у него в офисе или перед отплытием прямо в порту. По твоему желанию.

— Спасибо большое. Спокойной ночи вам и вашему другу.

Душна асуанская ночь. Темнота не приносит долгожданной прохлады. И только возле самой воды чуть ощущается прохладное дуновение ветерка. Большая часть набережной занята причалившими туристическими пароходами — море огней, потоки музыки и любопытных туристов. В половине одиннадцатого я нашел все же, как мне показалось, достаточно темный и тихий кусок набережной. Ни полицейских, ни любовных парочек, ни других бомжей не было поблизости. Вспоминая, что Антон Кротов с Владимиром Шарлаевым в прошлом году пять часов искали в этом городе вписку, я возрадовался такой удаче, натянул палатку между двумя столбами (на случай насекомых) и лег спать. Но через полчаса пришел полицейский. По рации он вызвал подмогу. Первым грубым их желанием было узнать, сколько народу в палатке.

Видимо, они решили, что в палатке занимаются куда более страшным преступлением, чем ночлег без отеля. Только убедившись что я один, офицер перешел на более вежливый тон:

— Нельзя ночевать без гостиницы.

— Я всю жизнь ночую без гостиницы. Гостиница мне дорого. Хочу спать здесь и бесплатно.

— Здесь спать проблема. Опасно.

— У меня все хорошо. Я завтра утром уйду. А сейчас можно спать. Не мешай мне.

— Хорошо. — Сказал полицейский, переговорив по рации с начальником — Можешь спать здесь в виде исключения. Но тебя будут охранять солдаты.

Два солдата, бряцая прикладами о камни набережной, стали ходить вдоль палатки тудасюда. Время от времени у них пищала рация, и я слышал голос моего «знакомого» начальника туристической полиции: «У вас все хорошо?» «Все в порядке, он спит» — отвечали солдаты. «он здоров?» — снова спрашивала рация. «Он говорит, что у нег нет проблем» — Передавали в рацию солдаты мои слова. В конце концов, я рассудил так: а если бы у нас на набережной, например, в Саратове, появилась ночью палатка со спящим египтянином, у которого «все хорошо». Как бы к нему отнеслись наши менты? А кстати, разрешается ли египтянам ночевать в гостях у жителя Саратова? А выделили бы ему такую охрану возле палатки как мне? …

Терзаемый сомнениями, я стал собирать внутри платки вещи.

— Эй, мистер, что ты делаешь?

— Ничего.

— Можно тебя на минуточку? Начальник просит по рации. — Спрашивал солдат, наклонившись к палатке.

— Подождите три минуты, я выйду.

— «Он просит подождать три минуты» — докладывал солдат по рации.

Я вылез, одетый и злой, из палатки, собрал рюкзак и пожал солдатам руки с английскими словами: «Прекрасная страна Египет! Прекрасный город Асуан! Прекрасные полицейские!

Доброй ночи вам!» и вылез наверх, на улицу. Остановил первое же желтое такси с шашечками (сейчас не до выбора), раз они мне не дали спать, то я буду на такси бесплатно ездить.

— Можно с вами 1–2 километра бесплатно?

— ?! Куда?

— Я путешественник из России. Я хочу спать бесплатно в палатке. Отвезите меня до конца города по этой улице.

— Садись. — Таксист был совсем не против, ибо такого странного клиента ему еще не попадалось.

— Спасибо. Вот здесь, в темноте высадите.

Распрощавшись с удивленным таксистом, прошел примерно километр по финиковым посадкам и натянул палатку между двумя пальмами в полной темноте.

В 5-30 мимо палатки прошел человек и ничего не сказал. В шесть часов пришли еще двое:

— Эй! — Трогают палатку сверху. — Кто тут?

— А кто тут? — Отозвался я изнутри. Просители сначала испугались, потом удивились, потом рассмеялись.

— У тебя проблемы?

— У меня все хорошо. Я тут сплю. — Бодро отвечал я.

— Ха-ха! Спит! Посмотри, нашел себе гостиницу…

Зрителей стало больше, они расселись вокруг и стали ждать продолжения аттракциона. Не обращая на них внимания, я собрался и пошел, вдоль реки, в город. На краю Асуана была стройка, возле домика-сторожки три араба готовились завтракать, только что закончив утреннюю молитву. Меня сразу зазвали завтракать. Оказалось, что в домике можно не только умыться, но и принять душ! Вот так сбылись заветы Кротова: «Ночевка на улице не дает вам возможности поесть и помыться, но ведь поесть и помыться вы можете и завтра!» Умытый и довольный я показывал арабам свою «путевую грамоту», фотографии России, а они все подкладывали мне горячую фасолевую кашу («фуль») с бутербродами и радовались, какого дальнего путешественника им послал Аллах в столь ранний час. Угощатели не отпускали меня до самого открытия пароходного офиса. Когда я доехал туда на бесплатном такси, то услышал:

«Билеты продавались до вчерашнего дня. Сегодня только в порту. Пароход отходит в 13 часов, езжай туда и покупай»

В 10 часов пошел гулять по городу, имея целью потратить в бедняцких кварталах оставшиеся египетские фунты. Еще в Каире я обменял деньги на пароход и на еду. Еще почти столько же мне подарили различные богатые арабы за последние два дня. Теперь же, нужно было потратить остатки этих средств, чтобы уехать в Судан с пустым кошельком.

Здесь нужно объяснить читателю, что попадание из Египта в Судан возможно ТОЛЬКО на пароходе с билетом. Сухопутная граница была официально закрыта для всех, а по слухам, даже заминирована. Конечно, невозможно закрыть тысячу с лишним километров Сахары, наверняка там ходят караваны контрабандистов. Но вот иностранцев не пускают южнее Асуана, это точно. Даже в египетский город Абу-Симбел дорога для иностранцев закрыта. Кроме парохода, другого сообщения по озеру Насер нет, это наши «спортивные» автостопщики Шарлаев и Шулов выяснили еще в прошлом году. Так что, все путешествующие через Африку люди, как песчинки в песочных часах, собирались раз в неделю на этом пароходе. Некоторые называли его «паром», что в принципе, на мой взгляд, неверно, ибо никакой транспорт въехать не него не может. Говорят, несколько лет назад, экспедицию на мотоциклах втащили на палубу по частям и за огромные деньги. Подобно прочим, и участники нашей экспедиции должны были встретиться на этом пароме в количестве трех человек. Другая тройка, переправилась в Судан еще неделю назад, и с ней мы встретимся лишь в Хартуме.

Пока же, я тратил египетские деньги на мороженное, сладкие пончики, хлеба и даже купил пару египетских трусов за 6-25. Мне помогало то, что я знал истинный уровень цен и умел торговаться по-арабски. Обычно, жадные египетские торговцы называли иностранцу цену в 5- 10 раз выше «нормальной».

Вот типичный случай «торговли по-египетски».

В маленьком магазинчике на арабской улице продают сок из сахарного тростника.

Мальчишка-подручный загружает в большую блестящую соковыжимальную машину стебли тростника, машина урчит и крутит колеса, снизу вываливаются отжатые стебли, в специальный контейнер стекает мутный белый сок с тростниковой мякотью. Торговец бросает в емкость лед, черпает оттуда кружку и продает за 25 египетских копеек. Это я знаю, что по 25. Но торговец видит перед собой белого мистера и загибает цену, в надежде облапошить туриста.

— Один стакан — три паунта. — Египетские фунты они почему-то упорно называют «паунты».

— Это не настоящая цена. — Я делаю вид что разворачиваюсь.

— Хорошо — один паунт, только для тебя.

— Это стоит 25 пиастров. Ты меня не обманешь.

— Нет, это стоит минимум 75.

— Всего хорошего. — Я уже прошел дальше по улице шагов десять, когда меня догоняет его мальчишка-подручный и теребит за штанину.

— Эй, мистер! Вернитесь, он согласен! — Возвращаюсь.

— Ну, что согласен на 25?

— Согласен на 50. Дешевле не бывает. — Торговец уже сам понял свою ошибку, но сдаваться не хочет и лишь улыбается в усы.

Тут, некстати для него, подбегает еще один пацан с улицы, кидает на поднос бумажку в 25 пиастров и берет стакан сока. Точно такую же бумажку я заранее держу в кулаке. Тут же хватаю малого со стаканом за руку, по хохот всей базарной толпы, я демонстрирую торговцу купюру на подносе и еще одну, такую же, у себя в кулаке. Бедный ребенок не придумывает ничего лучше чем пролепетать «двадцать пять» и победа наша!

В тот день, гуляя по задворкам Асуана, я в первый и единственный раз за все путешествие заблудился. Я помнил что трасса через сюрреалистические скалы выходила где-то из юговосточного угла города, но сколько я не забирал на восток, никакой магистрально дороги не нашел. Все попытки спросить что-либо со словами «дорога» и «порт» у местного населения оканчивались попытками посадить меня в маршрутку. Изрядно намаявшись по жаре, к 11-ти часам я согласился-таки на бесплатный подвоз неизвестно куда. Оказалось, что эта маршрутка имела конечным пунктом станцию железной дороги, где в 11–30 подошел пригородный поезд до порта. Таким образом, я все же успел познакомиться в последний день и с египетскими железными дорогами. Пассажиров в вагоне было не много, стекол не было совсем, сиденья и двери железные (дерево в Сахаре — предмет роскоши!), контролеров или проводников тоже не наблюдалось.

В 12–00 приехали прямо в порт. Возле будки-кассы встретил Сергея Лекая и Олега Сенова.

Они напрасно прождали меня вчера возле «старого» почтового офиса и заночевали в тех самых скалах, которыми я восхищался на закате. Сегодня утром они уже успели искупаться в водохранилище (озере Насер) несмотря на крики всех окрестных полицейских, что «очень опасно! Крокодилы!», но, такого монстра путешествий, как Сергея, даже черти побоятся трогать.

В будке мне продали на 88 фунтов три бумажки: 1. Билет на пароход. 2. Квитанцию об уплате выездного сбора 3. Талон на питание во время плавания. При этом мы поочередно попытались разрушить этот комплект с целью экономии, но удача не улыбнулась нам.

Когда нам уже поставили выездные штампы в паспорт, Лекай обнаружил у себя еще не потраченные египетские деньги и побежал в магазин за хлебом. Мы же, вдвоем, пошли на пароход занимать места. Неожиданно, у входа на пристань обнаружились еще двое египетских полицейских, которые пытались содрать с нас еще два фунта «непонятно на что». Поскольку и билеты и паспорта у нас были в руках, мы просто послали их подальше, объяснив на трех языках что египетских денег у нас нет ни пиастра.

На пароходе полицейские преследовать нас не стали — слишком много народу и багажа. В салоне, на палубе, и во всех прочих местах высились горы ящиков с фруктами и товарами.

Такое впечатление что Судан вообще ничего не производил — даже помидоры и огурцы ввозились из Египта этим вот единственным в неделю «пассажирским паромом». Едва мы заняли места, как появляется Сергей Лекай с кучей хлебов, и в сопровождении тупого полицейского. Диалог следующий:

— Где ты ходишь? Мы тебе место заняли возле кондиционера, а тут народ все напирает!

— У меня отобрали паспорт!

— ????!!

— Они требуют у меня еще два фунта, а я как раз на последние булок купил, вот, держите.

— Зачем ты отдал им свой паспорт?!

— Я выхожу на пристань, а офицер полиции и говорит «Дай мне твой паспорт». Я решил что еще одна проверка. А он его убирает в металлический ящик стола и говорит: «Два фунта».

Я объяснял что денег нет, но он послал со мной вот этого придурка, чтобы я спросил денег у вас.

— Но у нас их тоже нет. Мы же ему сказали!

— Но они же тупые. Не верят мне, вот мы и пришли еще раз спросить.

Заявив солдату на четырех знакомых нам языках фразу «денег нет», мы отправили Лекая обратно на берег за паспортом, а сами поставили на наши места три рюкзака, решив, в случае чего, задержать отплытие. Полицейский скандал из-за двух фунтов (меньше одного доллара), тем временем, разгорался, и Сергей оказался в кабинете начальника полиции порта. Желание полицейских получить деньги было так же велико, как и нежелание русского путешественника расставаться с паспортом. В итоге, начальник полиции достал два фунта из собственного кошелька, передал в руки своему подчиненному, а тот отдал Сергею паспорт. Последний пассажир взбежал на борт, все вскричали хвалу Аллаху, и только мы втроем на нескольких языках крикнули проклятия в адрес египетской полиции.

Но теперь пароход отходит в Судан — саму замечательную страну мира — ура!

Озеро Насер образовалось при непосредственном участии СССР, в результате строительства Асуанской ГЭС. Можно было бы ожидать, что его назовут «озеро Брежнева», но египтяне назвали его все же именем своего тогдашнего правителя. Мощность электростанции чудовищна — самая мощная в Африке, она снабжает энергией все города и оазисы Египта, а так же, подозреваю, что часть ее продают в Иорданию, а возможно и в Ливию. О том какая огромная энергия удерживается бетонной плотиной в узком горном ущелье, понимаешь только тогда, когда посмотришь на Великий Нил в его среднем течении, между Хартумом и ВадиХалфой. Одновременно озеро является самым безжизненным из всех рукотворных водохранилищ. Рыбы в нем с каждым годом все меньше, ибо глина и плодородный ил с верховьев супер-реки не смываются ежегодными паводками в долину, а оседает на дно в суданской части озера. На всем почти 700-от километровом протяжении длинного и узкого водоема по берегам нет ни одного кустика, деревца или травинки. Да и откуда им взяться, если кругом камни и пески самой большой пустыни мира?

При наполнении озера, вся плодородная долина выше Асуана ушла под воду, и жизнь по берегам исчезла — скалы и песок уходят под воду, не оставляя ни клочка земли для земледелия.

Так же под угрозой затопления оказались гигантские статуи четырех сидящих фараонов. Но ЮНЕСКО добилась от СССР и г-на Насера, чтобы статуи разрешили (на деньги ЮНЕСКО) разобрать по частям и перенести на более высокое место. Там, возле закрытого ныне города Абу-Симбел они теперь и взирают на рукотворное море, которое запросто могло стать их могилой. Другие же, менее значительные памятники эпохи фараонов, оказались затоплены полностью или частично. Их можно увидеть на открытках, продающихся в Асуане. Конечно, при затоплении, юный сосед Египта — Судан, тоже потерял в своих северных провинциях самые лучше для земледелия долины. В городе Вади-Халфа пропали все плодородные земли, и люди оказались обречены на голод и вымирание. В деревнях выше по течению, Нил отнял только часть полей, и жизнь там еще теплиться. Что бы хоть как-то загладить вину перед суданцами, египтяне отдали им часть водной акватории водохранилища, и на некоторых картах до сих пор видно, что из Судана в Египет по поверхности озера вдается этакий «аппендицит», но ловля рыбы там все хуже и хуже, как уже упоминалось, из-за заиливания воды. Город Вади-Халфа умирает, но из залитого ночными электрическими огнями Асуана, туристы и египтяне этого не видят.

Когда двухпалубный старенький пароход отходит от порта Асуан, то в прозрачной изумрудной воде под ним мелькают огромные рыбины, пассажиры кормят их с палубы хлебными крошками. Потом за кормой, вдоль горизонта вытягивается низкая серая линия плотины. Вечером раскаленное красное солнце садиться в воду прямо по курсу, и кажется, что озеро зашипит, когда огненный диск коснется поверхности. Затем на палубу опускается тьма.

На небе высыпают звезды, а берега все так же пустынны, ни одного огонька не нарушает темноту африканской ночи. Лишь только на утренней заре солнце осветит четыре покорно сидящие статуи на склоне насыпного кургана. О чем думают каменные фараоны? Четыре тысячи лет промелькнули в Сахаре как один день, и только три десятка лет назад пришли перемены из далекой северной супердержавы, правители которой задумали превратить в советские африканские республики страны арабского мира.

Утром вода неожиданно теряет свою изумрудную прозрачность и приобретает цвет какао из-за большого количества взвеси, приносимой Нилом из далеких верховьев Эфиопии.

Пароход имеет каюты «1-го класса» для богатых пассажиров, с многочисленными женами, чемоданами, сотовыми телефонами и другими атрибутами богатства. В задней части второй палубы располагается «салон 2-го класса». Длинные ряды скамеек, между которыми едут «простые люди» и великое количество багажа: игрушки, мебель, виноград, макароны, помидоры, коврики… Плата за провоз багажа устанавливается непосредственно на пароходе, в результате торга между специальным «палубным капитаном» и фарцовщиками. Как я понял, сумма денег, которая вручается из рук в руки без всякой квитанции, зависит от ценности груза, его объема, наглости владельца и громкости голосов обоих торгующихся. Около двух часов, призывая на помощь Аллаха, пророков и даже некоторую нечисть, в проходах стоял невыносимый гвалт, который, казалось, временами готов был перерасти в рукопашную. К заходу солнца консенсус, казалось бы, был найден и в салоне установилась тишина, нарушаемая лишь шумом вентиляции. Потолок (или открытая палуба) на солнце раскалился так, что до него невозможно было дотронуться, и лишь в сумерках пассажиры стали выходить наверх для совершения вечерней молитвы. 4-го сентября 2000-го года, пассажиры второго класса, получив по талонам невкусную и дорогую еду, заваривали чай и слушали авторскую песню в исполнении русских автостопщиков. Олег Сенов, мужественно вез семиструнную гитару из самого дома, неся таким образом, кусочек русской культуры в народы черного континента. Арабы никогда не скрывали своего интереса к инструменту, и мы в любом месте с удовольствием устраивали импровизированный концерт, подчас вовсе не рассчитывая на вознаграждение, ибо угощали нас и так весьма обильно.

Спали на ковриках, прямо на палубе, радуясь утренней прохладе. В пять утра, некий человек возник среди спящих тел и стал всех будить своими криками. Думали сначала, что тонем, потом, что прибываем. Оказалось — утренняя молитва. Солнца еще нет, туман, но правоверные только по каким-то им одним известным признакам определили направление на Мекку и начали заунывную молитву с многочисленными поклонами. Понятно, что о дальнейшем сне не могло быть и речи. Собрав манатки, спустились вниз и организовали завтрак. В 10 утра по правому борту проплыли статуи Абу-Симбела, в 13–00 пароход встал, и к нам устремился катер с таможенными чиновниками, видимо, ознаменовав пересечение границы. Приняв на борт «человека с портфелем» к 15-ти часам подошли к причалу ВадиХалфа: длинные затопленные баржи соединены шаткими мостиками. На баржах есть брезентовые навесы, где суданские таможенники осуществляют досмотр багажа и документов.

Вещей было очень много. Пароход загружался, видимо, не меньше суток. А теперь еще дольше будет выгружаться. Завтра он отправиться в обратный путь.

Лишь к 16-ти часам мы смогли сойти на берег. Суданцы не стали осматривать багаж редких белых туристов и утруждать себя всякими там анкетками-вопросниками и показными деньгами.

На рюкзаки приклеили желтые таможенные марки, которые тут же отвалились. Алексей Воров шьет рюкзаки из очень прочной ткани «кордура», к которой ни один клей не пристает!