СИМУЛЯЦИЯ
СИМУЛЯЦИЯ
понятие постмодернистской философии, фиксирующее феномен тотальной семиотизации бытия вплоть до обретения знаковой сферой статуса единственной и самодостаточной реальности. В данном аспекте постмодернизм развивает заложенную еще модернизмом (см.) идею “крушения реальности”, — уже Э. Ионеску фиксирует соответствующий феномен применительно к вербальной сфере: “слова превращаются в звучащую обблочку, лишенную смысла: ...и весь мир предстал передо мною в необычном свете, возможно, в истинном своем свете, как лежащий за пределами истолкований и произвольной причинности”
Понятие “С.” выступает базовым термином в философии Ж. Бодрийяра (см.) — см. “Симулякры и симуляция” (Бодрийяр) — согласно которой “замена реального знаками реального” становится лозунгом современной культуры, эволюционирующей от парадигмы “отражения реальности” до маскировки ее отсутствия. В дальнейшем же, в границах культуры постмодерна, достигается состояние, когда, по Бодрийяру, означающее [см.] “вообще не соотносится с какой бы то ни было реальностью” (см. “Пустой знак”). Концепт “С.”, согласно Бодрийяру, исходит из фундаментального “отрицания знака как ценности, из знака как реверсии и умерщвления всякой соотнесенности” Бодрийяр предпринимает анализ процесса С., понятой как “порождение, при помощи моделей, реального без истока и реальности: гиперреального” (см. Гиперреальность. — А. Г.).
По мысли Бодрийяра, в рамках С. реальное как конструируемый продукт “не обязано более быть рациональным, поскольку оно больше не соизмеряется с некой идеальной негативной инстанцией. Оно только операционально. Фактически, это уже больше и не реальное, поскольку его больше не обволакивает никакое воображаемое. Это гиперреальное, синтетический продукт, излучаемый комбинаторными моделями в безвоздушное пространство” Рассматривая современность как эру тотальной С., Бодрийяр трактует подобным образом широкий спектр социальных феноменов: если власть выступает как С. власти, то и сопротивление ей не может не быть столь же симулятивным; информация не производит смысл, а “разыгрывает” его, “пожирая коммуникацию” С. общения.
С., у Бодрийяра, таким образом, располагается “по ту сторону истинного и ложного, по ту сторону эквивалентного, по ту сторону рациональных отличий, на которых функционирует любое социальное” Реальность в целом, по Бодрийяру, подменяется С. как гиперреальностью: “более реальное, чем само реальное вот таким образом оно упраздняется” Не замечая свершившегося, культура, по убеждению Бодрийяра, продолжает “симуляцию реального”: он констатирует “непомерное раздувание... знаков реальности. Непомерное раздувание вторичных истины, объективности и аутентичности... Бешеное производство реального и референтного...: такова симуляция в касающейся нас фазе”
В целом Бодрийяр постулирует своего рода победу спекулятивного образа реальности в процессе С. над реальностью как таковой. По его мысли (“Злой демон образов”), образ “навязывает реальности свою имманентную эфемерную логику, эту аморальную логику по ту сторону добра и зла, истины и лжи, логику уничтожения собственного референта, логику поглощения значения”, он “выступает проводником не знания и не благих намерений, а наоборот, размывания, уничтожения значения (события, истории, памяти и так далее)”
По убеждению Бодрийяра, доминирование С. в современной культуре особо ярко демонстрирует кино, которое “плагиаторствует у самого себя, вновь и вновь тиражируется, переделывает свою классику, реактивирует свои мифы, переделывает немое кино таким образом, что оно становится более совершенным^ нежели изначальное немое кино и т. п.: все это закономерно, кино заворожено самим собой как утраченным объектом, в точности так, как оно (и мы тоже) заворожено реальным как исчезнувшим референтом”
Аналогично оценивает современную культурную ситуацию и Р Барт (см.). По его мнению, человек как носитель языков культуры погружен в знаковую, текстуальную среду, которая и есть тот единственный мир, который ему дан. Как пишет Барт, если древние греки “взволнованно и неустанно вслушивались в шелест травы, в журчание источников, в шум ветра, одним словом в трепет Природы, пытаясь различить разлитую в ней мысль” то “так и я, вслушиваясь в гул языка, вопрошаю трепещущий в нем смысл — ведь для меня, современного человека, этот язык и составляет Природу” В этом отношении, по Барту, практически нет разницы, интерпретировать ли человека как стоящего “перед лицом мира” или как стоящего “перед лицом книги” Соответственно, согласно Барту, феномен “объективности” оказывается в этом контексте “просто одной из форм воображаемого”
В рамках “симуляционного” подхода культурная организация бытия фактически совпадает с универсалией текста: так, Ф. Джеймисон (см.) говорит о “фундаментальной мутации самого предметного мира — ставшего сегодня набором текстов” Постмодернистские аналитики фундированы радикальной трансмутацией традиционного понимания культуры в качестве “зеркала мира” [см. “Философия и зеркало природы” (Рорти)]. Речь идет сейчас скорее о правомерности трактовки философской и культурной рефлексии посредством образа “зеркала зеркал”
Следовательно, по справедливой формулировке Барта, сознание никоим образом не является “неким первородным отпечатком мира, а самым настоящим строительством такого мира” Согласно же мнению Ж.-Ф. Лиотара (см.), парадигма постмодернизма зиждется на радикальном отказе от идеи первозданнос- ти, автономной спонтанности, несконст- руированности культурного объекта.
См. также: Симулякр, “Симулякры и симуляция” (Бодрийяр).
А. А. Грицанов