Франсуа де Ларошфуко

Франсуа де Ларошфуко

(1613—1680 гг.)

писатель-моралист

Безрассудство сопутствует нам всю жизнь; если кто-нибудь и кажется нам мудрым, то это значит лишь, что его безрассудства соответствуют его возрасту и положению.

Бесхарактерность еще дальше от добродетели, чем порок.

Благоразумие и любовь не созданы друг для друга: по мере того, как растет любовь, уменьшается благоразумие.

Боится презрения лишь тот, кто его заслуживает.

Больше всего оживляет беседы не ум, а взаимное доверие.

Большинство женщин сдается не потому, что сильна их страсть, а потому, что велика их слабость. Вот почему обычно имеют такой успех предприимчивые мужчины, хотя они отнюдь не самые привлекательные.

Большинство честных женщин – это закрытые клады, которые целы только потому, что их никто еще не искал.

Будучи обмануты друзьями, мы можем равнодушно принимать проявления их дружбы, но должны сочувствовать им в их несчастьях.

Бывает такая любовь, которая в высшем своем проявлении не оставляет места для ревности.

Бывают в жизни положения, выпутаться их которых можно только с помощью изрядной доли безрассудства.

В великих делах нужно стараться не столько создавать события, сколько пользоваться теми, которые представляются.

В волокитстве есть все, что угодно, кроме любви.

В дружбе, как и в любви, чаще доставляет счастье то, чего мы не знаем, нежели то, что нам известно.

Вежливость – это желание всегда встречать вежливое обращение и слыть обходительным человеком.

Великодушие всем пренебрегает, чтобы всем завладеть.

Великодушие – это благородное усилие гордости, с помощью которого человек овладевает собой, тем самым овладевая и окружающим.

Величавость – это непостижимая уловка тела, изобретенная для того, чтобы скрыть недостатки ума.

Величайший подвиг дружбы не в том, чтобы показать другу наши недостатки, а в том, чтобы открыть ему глаза на его собственные.

Величайшее чудо любви в том, что она излечивает от кокетства.

Величайший из всех льстецов – самолюбие.

Величайший подвиг дружбы не в том, чтобы показать другу наши недостатки, а в том, чтобы открыть ему глаза на его собственные.

Вернейший признак высоких добродетелей от самого рождения не знать зависти.

Вернейший способ быть обманутым – это считать себя хитрее других.

Верность, которую удается сохранить только ценой больших усилий, ничуть не лучше измены.

В звуке голоса, в глазах и во всём облике говорящего заключено не меньше красноречия, чем в выборе слов.

Вкусы меняются столь же часто, сколь редко меняются склонности.

В любви обман почти всегда заходит дальше недоверия.

Влюбленная женщина скорее простит большую нескромность, нежели маленькую неверность.

В любовных приключениях есть все, что угодно, кроме любви.

В людях не так смешны те качества, которыми они обладают, как те, на которые они претендуют.

Воздавать должное своим достоинствам наедине с собою столь же разумно, сколь смехотворно превозносить их в присутствии других.

Воздержанность в еде рождена или заботой о здоровье, или неспособностью много съесть.

В основе так называемой щедрости обычно лежит тщеславие, которое нам дороже всего, что мы дарим.

В повседневной жизни наши недостатки кажутся порою более привлекательными, чем наши достоинства.

В ревности больше себялюбия, чем любви.

Все жалуются на свою память, но никто не жалуется на свой разум.

Всем достаточно известно, что не подобает человеку говорить о своей жене, но недостаточно известно, что еще меньше ему подобает говорить о себе.

Все любят разгадывать других, но никто не любит быть разгаданным.

В серьезных делах следует заботиться не столько о том, чтобы создавать благоприятные возможности, сколько о том, чтобы их не упускать.

Все страсти вообще заставляют нас делать ошибки, но самые смешные из них заставляет нас делать любовь.

Все хотят снискать славу, но никто не хочет лишиться жизни; поэтому храбрецы проявляют не меньше находчивости и ума, чтобы избежать смерти, чем крючкотворцы – чтобы приумножить состояние.

Всецело предаться одному пороку нам обычно мешает лишь то, что у нас их несколько.

Всякий хвалит свое сердце, но никто не решится дать хороший отзыв о своем уме.

В то время как люди умные умеют выразить многое в немногих словах, люди ограниченные, напротив, обладают способностью много говорить – и ничего не сказать.

В характере человека больше изъянов, чем в его уме.

Высшая доблесть состоит в том, чтобы совершать в одиночестве то, на что люди отваживаются лишь в присутствии многих свидетелей.

Высшая ловкость состоит в том, чтобы всему знать истинную цену.

Где надежда, там и боязнь: боязнь всегда полна надежды, надежда всегда полна боязни.

Гений лет не имеет – он преодолевает все, что останавливает обыкновенные умы.

Глупец не может быть добрым: для этого у него слишком мало мозгов.

Говорить всего труднее как раз тогда, когда стыдно молчать.

Гораздо легче узнать человека вообще, чем какого-либо человека в частности.

Гордость не хочет быть в долгу, а самолюбие не желает расплачиваться.

Гордость свойственна всем людям: разница лишь в том, где и когда они ее проявляют.

Гордость часто разжигает в нас зависть, и та же самая гордость нередко помогает нам с ней справиться.

Горячность, которая с годами все возрастает, уже граничит с безрассудством.

Громкое имя не возвеличивает, а лишь унижает того, кто не умеет носить его с честью.

Для того, чтобы воспользоваться хорошим советом со стороны, подчас требуется не меньше ума, чем для того, чтобы подать хороший совет самому себе.

Долговечность наших страстей не более зависит от нас, чем долговечность жизни.

Достойно вести себя, когда судьба благоприятствует, труднее, чем когда она враждебна.

Если бы мы не льстили себе сами, нас не портила бы чужая лесть.

Если бы нас не одолевала гордость, мы не жаловались бы на гордость других.

Если кто-нибудь сделает нам добро, мы обязаны терпеливо сносить и причиняемое этим человеком зло.

Если судить о любви по обычным ее проявлениям, она больше похожа на вражду, чем на дружбу.

Если хотите нравиться другим, надо говорить о том, что они любят и что их трогает, избегать споров о вещах, им безразличных, редко задавать вопросы и никогда не давать повода думать, что вы умнее.

Есть люди, которым на роду написано быть глупцами: они делают глупости не только по собственному желанию, но и по воле судьбы.

Есть люди столь ветреные и легковесные, что у них не может быть ни крупных недостатков, ни подлинных достоинств.

Есть люди, столь поглощенные, собой, что, влюбившись, они ухитряются больше думать о собственной любви, чем о предмете своей страсти.

Желание вызвать жалость или восхищение – вот что нередко составляет основу нашей откровенности.

Женщина долго хранит верность первому своему любовнику, если только она не берет второго.

Женщине легче преодолеть свою страсть, нежели свое кокетство.

Женщины не сознают всей беспредельности своего кокетства.

Зависть всегда продолжается долее, нежели счастье тех, которым завидуют.

Зло, как и добро, имеет своих героев.

Злоупотребление хитростью говорит об ограниченности ума; люди, пытающиеся прикрыть таким способом свою наготу в одном месте, неизбежно разоблачают себя в другом.

Изысканность ума сказывается в умении тонко льстить.

Изящество для тела – это то же, что здравый смысл для ума.

Иногда людям кажется, что они ненавидят лесть, в то время как им ненавистна лишь та или иная ее форма.

Иной раз нам не так мучительно покориться принуждению окружающих, как самим к чему-то себя принудить.

Иные достоинства подобны зрению или слуху: люди, лишенные этих достоинств, не способны увидеть и оценить их в окружающих.

Иные люди отталкивают, невзирая на все их достоинства, а другие привлекают при всех их недостатках.

Иные люди похожи на банковые билеты, которые принимаются по курсу, а не по нарицательной их цене.

Иные недостатки, если ими умело пользоваться, сверкают ярче любых достоинств.

Иные упреки звучат как похвала, зато иные похвалы хуже злословия.

Искренность – это чистосердечие. Мало кто обладает этим качеством.

Истинная любовь похожа на привидение: все о ней говорят, но мало кто ее видел.

Истинно благородные люди никогда ничем не кичатся.

Истинное красноречие – это умение сказать все, что нужно, и не больше, чем нужно.

Истинно ловкие люди всю жизнь делают вид, что гнушаются хитростью, а на самом деле они просто приберегают ее для исключительных случаев, обещающих исключительную выгоду.

Истинно мягкими могут быть только люди с твердым характером; у остальных же кажущаяся мягкость – это чаще всего просто слабость, которая легко превращается в озлобленность.

Истинность – вот первооснова и суть красоты и совершенства; прекрасно и совершенно лишь то, что, обладая всем, чем должно обладать, поистине таково, каким должно быть.

Истинный друг есть величайшее из благ и вместе с тем то благо, о приобретении которого думают меньше всего.

Как бы ни была редка истинная любовь, истинная дружба встречается еще реже.

Как бы ни был проницателен человек, ему не постигнуть всего зла, которое он творит.

Как бы ни кичились люди величием своих деяний, последние часто бывают следствием не великих замыслов, а простой случайности.

Как естественна и вместе с тем как обманчива вера человека в то, что он любим!

Какие бы похвалы нам ни расточали, мы не находим в них ничего для себя нового.

Как мало на свете стариков, владеющих искусством быть стариками!

Как раз те люди, которые во что бы то ни стало хотят всегда быть правыми, чаще всего бывают неправы.

Как только дурак похвалит нас, он уже не кажется нам так глуп.

Как часто люди пользуются своим умом для совершения глупостей.

Когда женщина влюбляется впервые, она любит своего любовника; в дальнейшем она любит уже только любовь.

Когда люди уже не любят друг друга, им трудно найти повод для того, чтобы разойтись.

Когда нам удается надуть других, они редко кажутся нам такими дураками, какими кажемся мы самим себе, когда другим удается надуть нас.

Когда пороки покидают нас, мы стараемся уверить себя, что это мы покинули их.

Когда человек любит, он часто сомневается в том, во что больше всего верит.

Короли поступают с людьми, как с монетами: они придают им цену по своему произволу, и их приходится расценивать по курсу, а не по действительной цене.

Крушение всех надежд человека приятно и его друзьям и недругам.

К старости люди становятся безрассуднее – и мудрее.

К старости недостатки ума становятся все заметнее, как и недостатки внешности.

Кто никогда не совершал безрассудств, тот не так мудр, как ему кажется.

Кто очень сильно любит, тот долго не замечает, что он-то уже не любим.

Кто слишком усерден в малом, тот обычно становится неспособен к великому.

Куда несчастнее тот, кому никто не нравится, чем тот, кто не нравится никому.

Куда полезнее изучать не книги, а людей.

Легкое поведение – это наименьший недостаток женщин легкого поведения.

Легче пренебречь выгодой, чем отказаться от прихоти.

Лесть – это фальшивая монета, которая имеет хождение только из-за нашего тщеславия.

Лицемерие есть та дань, которую порок принужден платить добродетели.

Лишены прозорливости не те люди, которые не достигают цели, а те, которые проходят мимо нее.

Любая страсть толкает на ошибки, но на самые глупые толкает любовь.

Любовники только потому никогда не скучают друг с другом, что они все время говорят о себе.

Любовь одна, но подделок под нее – тысячи.

Любовь, подобно огню, не знает покоя: она перестает жить, как только перестает надеяться или бояться.

Любовь правильнее всего сравнить с горячкой: тяжесть и длительность той и другой нимало не зависят от нашей воли.

Любой наш недостаток более простителен, чем уловки, на которые мы идем, чтобы его скрыть.

Люди кокетничают, когда делают вид, будто им чуждо любое кокетство.

Люди, которых мы любим, почти всегда более властны над нашей душой, нежели мы сами.

Люди мелкого ума чувствительны к мелким обидам; люди большого ума все замечают и ни на что не обижаются.

Люди мнимо благородные скрывают свои недостатки и от других и от себя, а люди истинно благородные прекрасно их осознают и открыто о них заявляют.

Люди недалекие обычно осуждают все, что выходит за пределы их понимания.

Люди независтливые встречаются еще реже, чем бескорыстные.

Люди не могут утешаться, когда их обманут враги или изменят им друзья; но когда они обманывают сами себя, они бывают порой довольны.

Люди не только забывают благодеяния и обиды, но даже склонны ненавидеть своих благодетелей и прощать обидчиков. Необходимость отблагодарить за добро и отомстить за зло кажется им рабством, которому они не желают покоряться.

Люди никогда не бывают ни безмерно хороши, ни безмерно плохи.

Люди обычно называют дружбой совместное времяпрепровождение, взаимную помощь в делах, обмен услугами, одним словом, такие отношения, где себялюбие надеется что-нибудь выгадать.

Люди охотно молчат, если тщеславие не побуждает их говорить.

Люди редко бывают достаточно разумны, чтобы предпочесть полезное порицание опасной похвале.

Люди скорее согласятся себя чернить, нежели молчать о себе.

Люди слабохарактерные не способны быть искренними.

Люди упрямо не соглашаются с самыми здравыми суждениями не по недостатку проницательности, а из-за избытка гордости: они видят, что первые ряды в правом деле разобраны, а последние им не хочется занимать.

Люди часто похваляются самыми преступными страстями, но в зависти, страсти робкой и стыдливой, никто не смеет признаться.

Люди, чересчур предавшиеся маленьким делам, обыкновенно становятся неспособными совершать большие.

Люди, чуждые зависти, встречаются еще реже, чем бескорыстные.

Людские ссоры не длились бы так долго, если бы вся вина была на одной стороне.

Мало найдется людей настолько мудрых, чтобы предпочесть полезное порицание вредной похвале.

Мало на свете женщин, достоинства которых пережили бы их красоту.

Мало обладать выдающимися качествами, надо еще уметь ими пользоваться.

Мелкие умы слишком оскорбляются мелочами, великие умы также замечают все эти мелочи, но никогда ими не оскорбляются.

Миром правят судьба и прихоть.

Многие презирают жизненные блага, но почти никто не способен ими поделиться.

Может ли человек с уверенностью сказать, чего он захочет в будущем, если он не способен понять, чего ему хочется сейчас.

Можно быть хитрее другого, но нельзя быть хитрее всех.

Можно дать другому разумный совет, но нельзя научить его разумному поведению.

Можно найти женщин, которые никогда не имели любовников; но трудно найти таких, которые имели бы только одного.

Можно обладать достоинствами и не достигнуть высокого положения в обществе, но нельзя его достигнуть, не имея хоть каких-нибудь достоинств.

Можно излечить от безрассудства, но нельзя исправить кривой ум.

Мудрец счастлив, довольствуясь немногим, а глупцу всего мало; вот почему почти все люди несчастны.

Мудрость для души – то же, что здоровье для тела.

Мудрый человек понимает, что проще воспретить себе увлечение, чем потом с ним бороться.

Мы во многом остаемся новичками, независимо от возраста, и нам часто не хватает опытности, несмотря на количество прожитых лет.

Мы всегда любим тех, кто восхищается нами, но не всегда любим тех, кем восхищаемся мы.

Мы всего боимся, как и положено смертным, и всего хотим, как будто награждены бессмертием.

Мы вступаем в различные возрасты нашей жизни, точно новорожденные, не имея за плечами никакого опыта, сколько бы нам ни было лет.

Мы выиграли бы в глазах людей, если бы являлись им такими, какими мы всегда были и есть, а не прикидывались такими, какими никогда не были и не будем.

Мы легко забываем свои ошибки, когда они известны лишь нам одним.

Мы менее стараемся быть счастливыми, чем казаться такими.

Мы не можем вторично полюбить тех, кого однажды действительно разлюбили.

Мы не предаемся всецело одному пороку чаще всего потому, что у вас их несколько.

Мы нередко относимся снисходительно к тем, кто тяготит нас, но никогда не бываем снисходительны к тем, кто тяготится нами.

Мы ничего не раздаем с такой щедростью, как советы.

Мы охотно прощаем нашим друзьям недостатки, которые нас не задевают.

Мы охотно сознаемся в маленьких недостатках, желая этим сказать, что более важных у нас нет.

Мы помогаем людям, чтобы они, в свою очередь, помогли нам; таким образом, наши услуги сводятся просто к благодеяниям, которые мы загодя оказываем самим себе.

Мы потому возмущаемся людьми, которые с нами лукавят, что они считают себя умнее нас.

Мы потому так непостоянны в дружбе, что трудно познать свойства души человека и легко познать свойства ума.

Мы презираем не тех, у кого есть пороки, а тех, у кого нет никаких добродетелей.

Мы редко до конца понимаем, чего мы в действительности хотим.

Мы сопротивляемся нашим страстям не потому, что мы сильны, а потому, что они слабы.

Мы стараемся вменить себе в заслугу те недостатки, которых не желаем исправлять.

Мы считаем здравомыслящими лишь тех людей, которые во всем с нами согласны.

Мы так нетерпимы к чужому тщеславию, что оно уязвляет наше собственное.

Мы так привыкли притворяться перед другими, что под конец начинаем притворяться перед собой.

Мы хвалим других обычно лишь для того, чтобы услышать похвалу себе.

Мы часто выискиваем отравленные похвалы, косвенно открывающие в тех, кого мы хвалим, такие недостатки, на которые мы не осмеливаемся указать прямо.

Мы часто клеймим чужие недостатки, но редко, пользуясь их примером, исправляем свои.

Надежда, как она ни обманчива, все же служит и тому, чтобы довести нашу жизнь до конца по приятной стезе.

На каждого человека, как и на каждый поступок, следует смотреть с определенного расстояния.

Иных можно понять, рассматривая их вблизи, другие же становятся понятными только издали.

Нам дарует радость не то, что нас окружает, а наше отношение к окружающему, и мы бываем счастливы, обладая тем, что любим, а не тем, что другие считают достойным любви.

Нам легче полюбить тех, кто нас ненавидит, нежели тех, кто любит сильнее, чем нам желательно.

Нам нравится наделять себя недостатками, противоположными тем, которые у нас есть в действительности; слабохарактерные люди, например, любят хвастаться упрямством.

Нам почти всегда скучно с теми людьми, с которыми не полагается скучать.

Нам почти всегда скучно с теми, кому скучно с нами.

Нам следовало бы удивляться только нашей способности чему-нибудь еще удивляться.

На свете мало недостижимых вещей; будь у нас больше настойчивости, мы могли бы отыскать путь почти к любой цели.

Насмешка бывает часто признаком скудности ума: она является на помощь, когда недостает хороших доводов.

На старости любви, как и на старости лет, люди еще живут для скорбей, но уже не живут для наслаждений.

Настоящая дружба не знает зависти, а настоящая любовь – кокетства.

Наше душевное спокойствие или смятение зависят не столько от важнейших событий нашей жизни, сколько от удачного или неприятного для нас сочетания житейских мелочей.

Наше раскаяние – это обычно не столько сожаление о зле, которое совершили мы, сколько боязнь зла, которое могут причинить нам в ответ.

Наше самолюбие больше страдает, когда порицают наши вкусы, чем когда осуждают наши взгляды.

Наши враги в суждениях о нас гораздо ближе к истине, чем мы сами.

Наши добродетели – это чаще всего искусно переряженные пороки.

Наши прихоти куда причудливей прихотей судьбы.

Наши страсти часто являются порождением других страстей, прямо им противоположных: скупость порой ведет к расточительности, а расточительность – к скупости; люди нередко стойки по слабости характера и отважны из трусости.

Наш ум ленивее, чем тело.

Не будь у нас недостатков, нам было бы не так приятно подмечать их у ближних.

Не бывает обстоятельств столь несчастных, чтобы умный человек не мог извлечь из них какую-нибудь выгоду, но не бывает и столь счастливых, чтобы безрассудный не мог обратить их против себя.

Невелика беда – услужить неблагодарному, но большое несчастье – принять услугу от подлеца.

Неверность должна была бы убивать любовь, и не следовало бы ревновать тогда, когда к этому есть основания: ревности достоин лишь тот, кто старается ее не вызывать.

Невозмутимость, которую проявляют порой осужденные на казнь, равно как и презрение к смерти, говорит лишь о боязни взглянуть ей прямо в глаза; следовательно, можно сказать, что то и другое для их разума – все равно что повязка для их глаз.

Невозмутимость мудрецов – это всего лишь умение скрывать свои чувства в глубине сердца.

Не всякий человек, познавший глубины своего ума, познал глубины своего сердца.

Не давая нашим друзьям заглянуть в самую глубину нашего сердца, мы это делаем не столько из недоверия к ним, сколько из недоверия к самим себе.

Не доверять друзьям позорнее, чем быть ими обманутым.

Недостатки иногда более простительны, чем средства, которыми пользуются для того, чтобы их скрыть.

Не замечать охлаждения людей – значит мало ценить их дружбу.

Не может долго нравиться тот, кто умен всегда на один лад.

Не может отвечать за свою храбрость человек, который никогда не подвергался опасности.

Ненависть и лесть – подводные камни, о которые разбивается истина.

Ненависть к людям, попавшим в милость, вызвана любовью к этой самой милости.

Необычайное удовольствие, с которым мы говорим о себе, должно было бы внушить нам подозрение, что наши собеседники его отнюдь не разделяют.

Непреклонная строгость поведения противна женской натуре.

Нередко нам пришлось бы стыдиться своих самых благородных поступков, если бы окружающим были известны наши побуждения.

Не следует обижаться на людей, утаивших от нас правду: мы и сами постоянно утаиваем ее от себя.

Несравненно легче подавить первое желание, чем удовлетворить все.

Не так благотворна истина, как зловредна ее видимость.

Нет более несносных глупцов, чем те, которые не совсем лишены ума.

Нет вернее средства разжечь в другом страсть, чем самому хранить холод.

Нет качества более редкого, чем истинная доброта: большинство людей, считающих себя добрыми, только снисходительны или слабы.

Нет ничего глупее желания всегда быть умнее всех.

Нет таких людей, которые, перестав любить, не начали бы стыдиться прошедшей любви.

Ни в одной страсти себялюбие не царит так безраздельно, как в любви; люди всегда готовы принести в жертву покой любимого существа, лишь бы сохранить свой собственный.

Нигде не найти покоя тому, кто не нашел его в самом себе.

Никакое притворство не поможет долго скрывать любовь, когда она есть, или изображать – когда ее нет.

Никакому воображению не придумать такого множества противоречивых чувств, какие обычно уживаются в одном человеческом сердце.

Никто так не торопит других, как лентяи: ублажив свою лень, они хотят казаться усердными.

Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор.

Ни один льстец не льстит так искусно, как себялюбие.

Ничто так не мешает естественности, как желание казаться естественным.

Нужно иметь большой ум, чтобы уметь не показывать своего умственного превосходства.

Обычно счастье приходит к счастливому, а несчастье – к несчастному.

Ограниченность нашего ума приводит к упрямству: мы неохотно верим тому, что выходит за пределы нашего кругозора.

Одинаково трудно угодить и тому, кто любит очень сильно, и тому, кто уже совсем не любит.

Одним людям идут их недостатки, а другим даже достоинства не к лицу.

Одних своекорыстие ослепляет, другим открывает глаза.

О достоинствах человека нужно судить не по его хорошим качествам, а по тому, как он ими пользуется.

Окончательно соскучившись, мы перестаем скучать.

Опаснее всего те злые люди, которые не совсем лишены доброты.

Опасно упрекать в робости тех, кого хотят от нее исцелить.

Очарование новизны в любви подобно цветению фруктовых деревьев: оно быстро тускнеет и больше никогда не возвращается.

Под старость люди становятся одновременно и глупее и умнее.

Поистине ловок тот, кто умеет скрывать свою ловкость.

Поистине необычайными достоинствами обладает тот, кто сумел заслужить похвалу своих завистников.

Показная простота – это утонченное лицемерие.

Пока люди любят, они прощают.

Пока человек в состоянии творить добро, ему не грозит опасность столкнуться с неблагодарностью.

Порой бывают глупцы и при уме; но никогда не бывают такими при рассудке.

Пороки входят в состав добродетелей, как яды в состав лекарств; благоразумие смешивает их, ослабляет их действие и потом умело пользуется ими как средством против жизненных невзгод.

Пороки души похожи на раны тела: как бы старательно их ни лечили, они все равно оставляют рубцы и в любую минуту могут открыться снова.

Порою из дурных качеств складываются великие таланты.

Порою легче стерпеть обман того, кого любишь, чем услышать от него всю правду.

Порядочная женщина – это скрытое от всех сокровище; найдя его, человек разумный не станет им хвалиться.

Порядочный человек может быть влюблен как безумный, но не как дурак.

Постоянство в любви бывает двух родов: мы постоянны или потому, что все время находим в любимом человеке новые качества, достойные любви, или же потому, что считаем постоянство долгом чести.

Постоянство не заслуживает ни похвал, ни порицаний, ибо в нем проявляется устойчивость вкусов и чувств, не зависящая от нашей воли.

Похвалы за доброту достоин лишь человек, у которого хватает твердости характера на то, чтобы иной раз быть злым; в противном случае доброта чаще всего говорит лишь о бездеятельности или о недостатке воли.

Предательства совершаются чаще всего не по обдуманному намерению, а по слабости характера.

Презрение философов к богатству было вызвано их сокровенным желанием отомстить несправедливой судьбе за то, что она не наградила их по достоинствам жизненными благами; оно было тайным средством, спасающим от унижений бедности, и окольным путем к почету, обычно доставляемому богатством.

Привычка постоянно хитрить – признак ограниченности ума, и почти всегда случается, что прибегающий к хитрости, чтобы прикрыть себя в одном месте, открывается в другом.

Признаваясь в маленьких недостатках, мы тем самым стараемся убедить окружающих в том, что у нас нет крупных.

Признак истинного достоинства человека в том, что даже завистники его вынуждены хвалить его.

Приличие – это наименее важный из всех законов общества и наиболее чтимый.

Пример заразителен, поэтому все благодетели рода человеческого и все злодеи находят подражателей.

Добрым делам мы подражаем из чувства соревнования, дурным же – из врожденной злости, которую опыт сдерживал, а пример выпустил на волю.

Примирение с врагами говорит лишь об усталости от борьбы, о боязни поражения и о желании занять более выгодную позицию.

Притворяясь, будто мы попали в расставленную нам ловушку, мы проявляем поистине утонченную хитрость, потому что обмануть человека легче всего тогда, когда он хочет обмануть нас.

Причинять людям зло большей частью не так опасно, как делать им слишком много добра.

Проявить мудрость в чужих делах куда легче, нежели в своих собственных.

Пышность погребальных обрядов не столько увековечивает достоинства мертвых, сколько ублажает тщеславие живых.

Равнодушие старости не больше способствует спасению души, чем пылкость юности.

Разлука ослабляет легкое увлечение, но усиливает большую страсть, подобно тому как ветер гасит свечу, но раздувает пожар.

Ревнивая жена порою даже приятна мужу: он хотя бы все время слышит разговоры о предмете своей любви.

Ревность всегда рождается вместе с любовью, но не всегда вместе с нею умирает.

Ревность питается сомнениями; она умирает или переходит в неистовство, как только сомнения превращаются в уверенность.

Самое причудливое безрассудство бывает обычно порождением самого утонченного разума.

Самые смелые и самые разумные люди – это те, которые под любыми благовидными предлогами стараются не думать о смерти.

Самый прекрасный подарок, сделанный людям после мудрости, – это дружба.

Своекорыстие говорит на всех языках и разыгрывает любые роли – даже роль бескорыстия.

Своекорыстие приводит в действие все добродетели и все пороки.

Своим недоверием мы оправдываем чужой обман.

Сила и слабость духа – это просто неправильные выражения: в действительности же существует лишь хорошее или плохое состояние органов тела.

Сильно мешает быть умным усердное стремление выказываться таким.

Скромность увеличивает достоинство и извиняет посредственность.

Скупость дальше от бережливости, чем даже расточительность.

Слабость характера нередко утешает нас в таких несчастьях, в каких бессилен утешить разум.

Слабость характера – это единственный недостаток, который невозможно исправить.

Слава великих людей всегда должна измеряться способами, какими она была достигнута.

Слишком лютая ненависть ставит нас ниже тех, кого мы ненавидим.

Смешное наносит чести больший ущерб, чем само бесчестие.

Смирение нередко оказывается притворной покорностью, цель которой – подчинить себе других; это – уловка гордости, принижающей себя, чтобы возвыситься…

Сострадание – это нередко способность увидеть в чужих несчастьях свои собственные, это – предчувствие бедствий, которые могут постигнуть и нас.

С судьбой следует обходиться, как со здоровьем: когда она нам благоприятствует – наслаждаться ею, а когда начинает капризничать – терпеливо выжидать, не прибегая без особой необходимости к сильнодействующим средствам.

Старики потому так любят давать хорошие советы, что уже не способны подавать дурные примеры.

Старость – это тиран, который под страхом смерти запрещает нам все наслаждения юности.

Старые безумцы еще безумнее молодых.

Страсти – это единственные ораторы, доводы которых всегда убедительны; их искусство рождено как бы самой природой и зиждется на непреложных законах. Поэтому человек бесхитростный, но увлеченный страстью, может убедить скорее, чем красноречивый, но равнодушный.

Страсть часто превращает умного человека в глупца, но не менее часто наделяет дураков умом.

Страстям присущи такая несправедливость и такое своекорыстие, что доверять им опасно и следует их остерегаться даже тогда, когда они кажутся вполне разумными.

Судьба все устраивает к выгоде тех, кому она покровительствует.

Судьба исправляет такие наши недостатки, каких не мог бы исправить даже разум.

Судьбу считают слепой главным образом те, кому она не дарует удачи.

Суждения наших врагов о нас ближе к истине, чем наши собственные.

Существует такая степень счастья и горя, которая выходит за пределы нашей способности чувствовать.

Существуют разные лекарства от любви, но нет ни одного надежного.

Счастливые люди неисправимы: судьба не наказывает их за грехи, и поэтому они считают себя безгрешными.

Счастье и несчастье мы переживаем соразмерно нашему себялюбию.

Счастье и несчастье человека в такой же степени зависят от его нрава, как и от судьбы.

Счастье любви заключается в том, чтобы любить; люди счастливее, когда сами испытывают страсть, чем когда ее внушают.

Так же легко обмануть себя и не заметить этого, как трудно обмануть другого и не быть изобличенным.

Те, кому довелось пережить большие страсти, потом всю жизнь и радуются своему исцелению, и горюют о нем.

Терзания ревности – самые мучительные из человеческих терзаний и к тому же менее всего внушающие сочувствие тому, кто их причиняет.

Только стечение обстоятельств открывает нашу сущность окружающим и, главное, нам самим.

Только у великих людей бывают великие пороки.

Только умея слушать и отвечать, можно быть хорошим собеседником.

Тот, кого разлюбили, обычно сам виноват, что вовремя этого не заметил.

Тот, кто думает, что может обойтись без других, сильно ошибается; но тот, кто думает, что другие не могут обойтись без него, ошибается еще сильнее.

Тот, кто излечивается от любви первым, – всегда излечивается полнее.

То, что люди называют обыкновенно дружбой, – в сущности, только союз, цель которого обоюдное сохранение выгод и обмен добрых услуг, самая бескорыстная дружба – не что иное, как сделка, при которой наше самолюбие всегда рассчитывает что-нибудь выиграть.

То, что мы принимаем за благородство, нередко оказывается переряженным честолюбием, которое, презирая мелкие выгоды, прямо идет к крупным.

То, что мы принимаем за добродетель, нередко оказывается сочетанием корыстных желаний и поступков, искусно подобранных судьбой или нашей собственной хитростью; так, например, порою женщины бывают целомудренны, а мужчины – доблестны совсем не потому, что им действительно свойственны целомудрие и доблесть.

Трусы обычно не сознают всей силы своего страха.

Тщеславие заставляет нас поступать противно нашим вкусам гораздо чаще, чем требование разума.

Тщеславие, стыд, а главное, темперамент – вот что обычно лежит в основе мужской доблести и женской добродетели.

У большинства людей любовь к справедливости – это просто боязнь подвергнуться несправедливости.

У великих людей презрение к смерти вызвано ослепляющей их любовью к славе, а у людей простых – ограниченностью, которая не позволяет им постичь всю глубину ожидающего их несчастья и дает возможность думать о вещах посторонних.

Уверенность в себе составляет основу нашей уверенности в других.

Уклонение от похвалы – это просьба повторить ее.

У людских достоинств, как и у плодов, есть своя пора.

Ум всегда в дураках у сердца.

Умение ловко пользоваться посредственными способностями не внушает уважения – и все же нередко приносит людям больше славы, чем истинные достоинства.

Умен не тот, кого случай делает умным, а тот, кто понимает, что такое ум, умеет его распознавать и любуется им.

Умеренность счастливых людей проистекает из спокойствия, даруемого неизменной удачей.

Умный человек нередко попадал бы в затруднительное положение, не будь он окружен дураками.

Ум ограниченный, но здравый в конце концов не так утомителен в собеседнике, как ум широкий, но путаный.

Ум служит нам порою лишь для того, чтобы смелее делать глупости.

Ум у большинства женщин служит не столько для укрепления их благоразумия, сколько для оправдания их безрассудств.

Уму не под силу долго разыгрывать роль сердца.

У нас больше силы, чем воли, и мы часто, для того только, чтобы оправдать себя в собственных глазах, находим многое невозможным для нас.

У нас всегда достанет сил, чтобы перенести несчастье ближнего.

У нас не хватает силы характера, чтобы покорно следовать всем велениям рассудка.

Упрямство – это исчадие скудоумия, невежества и самонадеянности.

У человеческих характеров, как и у некоторых зданий, несколько фасадов, причем не все они приятны на вид.

Физический труд помогает забывать о нравственных страданиях.

Философия торжествует над горестями прошлого и будущего, но горести настоящего торжествуют над философией.

Хитрость и предательство свидетельствуют лишь о недостатке ловкости.

Хитрость – признак недалекого ума.

Хороший вкус говорит не столько об уме, сколько о ясности суждений.

Хорошо слушать и хорошо отвечать – это одно из величайших совершенств, какое только возможно в разговоре.

Хотя все считают милосердие добродетелью, оно порождено иногда тщеславием, нередко ленью, часто страхом, а почти всегда – и тем, и другим, и третьим.

Целомудрие женщин – это большей частью просто забота о добром имени и о покое.

Чаще всего вызывают неприязнь те люди, которые твердо уверены во всеобщей приязни.

Чаще всего тяготят окружающих те люди, которые считают, что они никому не могут быть в тягость.

Человек никогда не бывает так несчастен, как ему кажется, или так счастлив, как ему хочется.

Человеку легче казаться достойным той должности, которой он не занимает, нежели той, в которой он состоит.

Чем бы мы ни объясняли наши огорчения, чаще всего в их основе лежит обманутое своекорыстие или уязвленное тщеславие.

Чиста и свободна от влияния других страстей только та любовь, которая таится в глубине нашего сердца и неведома нам самим.

Чистосердечно хвалить добрые дела – значит до некоторой степени принимать в них участие.

Чрезмерная поспешность в расплате за оказанную услугу есть своего рода неблагодарность.

Чтобы оправдаться в собственных глазах, мы нередко убеждаем себя, что не в силах достичь цели; на самом же деле мы не бессильны, а безвольны.

Чтобы стать великим человеком, нужно уметь искусно пользоваться всем, что предлагает судьба.

Юность – это как бы опьянение, нечто вроде лихорадящего разума.

Юность меняет свои вкусы из-за пылкости чувств, а старость сохраняет их неизменными по привычке.

Юношам часто кажется, что они естественны, тогда как на самом деле они просто невоспитанны и грубы.

Легче познать людей вообще, чем одного человека в частности.

Как ни обманчива надежда, все же до конца наших дней она ведет нас легкой стезей.

Мы находим несколько решений одного и того же вопроса не столько потому, что наш ум очень плодовит, сколько потому, что он не слишком прозорлив и, вместо того чтобы остановиться на самом лучшем решении, представляет нам без разбора все возможности сразу.

Упрямство рождено ограниченностью нашего ума: мы неохотно верим тому, что выходит за пределы нашего кругозора.

В звуке голоса, в глазах и во всем облике говорящего заключено не меньше красноречия, чем в выборе слов.

Чтобы вступить в заговор, нужна неколебимая отвага, а чтобы стойко переносить опасности войны, хватает обыкновенного мужества.

Как ни редко встречается настоящая любовь, настоящая дружба встречается еще реже.

На свете немало таких женщин, у которых в жизни не было ни одной любовной связи, но очень мало таких, у которых была только одна.

На свете мало порядочных женщин, которым не опостылела бы их добродетель.

Женщины в большинстве своем оттого так безразличны к дружбе, что она кажется им пресной в сравнении с любовью.

Постоянство в любви – это вечное непостоянство, побуждающее нас увлекаться по очереди всеми качествами любимого человека, отдавая предпочтение то одному из них, то другому; таким образом, постоянство оказывается непостоянством, но ограниченным, то есть сосредоточенным на одном предмете.

Человек истинно достойный может быть влюблен как безумец, но не как глупец.

Твердость характера заставляет людей сопротивляться любви, но в то же время она сообщает этому чувству пылкость и длительность; люди слабые, напротив, легко загораются страстью, но почти никогда не отдаются ей с головой.

Зависть еще непримиримее, чем ненависть.

Есть люди, столь поглощенные собой, что, влюбившись, они ухитряются больше думать о собственной любви, чем о предмете своей страсти.

Жажда заслужить расточаемые нам похвалы укрепляет нашу добродетель; таким образом, похвалы нашему уму, доблести и красоте делают нас умнее, доблестнее и красивее.

Признательность большинства людей порождена скрытым желанием добиться еще больших благодеяний.

Ошибки людей в их расчетах на благодарность за оказанные ими услуги происходят оттого, что гордость дающего и гордость принимающего не могут сговориться о цене благодеяния.

Бывают удачные браки, но не бывает браков упоительных.

Почему мы запоминаем во всех подробностях то, что с нами случилось, но не способны запомнить, сколько раз мы рассказывали об этом одному и тому же лицу?

Люди, верящие в свои достоинства, считают долгом быть несчастными, дабы убедить таким образом и других и себя в том, что судьба еще не воздала им по заслугам.

Прежде чем сильно чего-то пожелать, следует осведомиться, очень ли счастлив нынешний обладатель желаемого.

Наша зависть всегда долговечнее чужого счастья, которому мы завидуем.

Наша искренность в немалой доле вызвана желанием поговорить о себе и выставить свои недостатки в благоприятном свете.

Мы охотнее признаемся в лености, чем в других наших недостатках; мы внушили себе, что она, не нанося большого ущерба прочим достоинствам, лишь умеряет их проявление.

Лицемерие – это дань уважения, которую порок платит добродетели.

Как ни приятна любовь, все же ее внешние проявления доставляют нам больше радости, чем она сама.

Мало найдется ошибок менее извинительных, чем средства, к которым мы прибегаем, чтобы их скрыть.

Насколько ясно люди понимают свои ошибки, видно из того, что, рассказывая о своем поведении, они всегда умеют выставить его в благородном свете.

Наши поступки подобны строчкам буриме: каждый связывает их, с чем ему заблагорассудится.

Иной раз, проливая слезы, мы ими обманываем не только других, но и себя.

Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор.

Старость – вот преисподняя для женщин.

Хотя судьбы людей очень несхожи, но некоторое равновесие в распределении благ и несчастий как бы уравнивает их между собой.

Нас мучит не столько жажда счастья, сколько желание прослыть счастливцами.

Умеренность в жизни похожа на воздержание в еде: съел бы еще, да страшно заболеть.

Демократия умирает не из-за слабости законов, а из-за слабости демократов.