Национальная экономика

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Национальная экономика

«Свободный рынок». Человеческие сообщества – нации и государства – вступили в третье тысячелетние с баснословным по количеству и качеству вещным, техническим, интеллектуальным и культурным богатством. Казалось бы, масса благ, произведенная и обращаемая трудом всего человечества, дает такое количество разнообразных продуктов, что может обеспечить на каждом освоенном клочке земли достойные условия жизни подавляющему большинству людей, предотвращая социальные бедствия: массовую безработицу, голод, бездомность, эпидемии. Реальное положение дел опровергает этот вывод. Многократно увеличившаяся в сравнении с прежними эпохами масса товаров и услуг, создаваемая все более эффективными средствами техники и все более совершенными технологиями, не улучшает качество и уровень жизни, а концентрирует богатство в руках немногих, создает потребительское рабство, не удовлетворяет жизненных потребностей людей.

Разрыв уровня доходов бедных и богатых в начале ХХI века стал резко увеличиваться. Разделение жителей планеты на тех, кто купается в роскоши, и тех, кто прозябает в трущобах в ужасающей нищете, не имея необходимой пищи, воды, медицинского обслуживания и доступа к образованию, стало вопиющим. Войны и революции ничего не изменили. Государства Запада лишь за счет «выжимания соков» из остального мира на некоторое время организовали для себя системы социального обеспечения. В начале XXI века они трещат по всем швам, а миграционные потоки создают новые слои пауперов, готовых сокрушить исторические нации.

Экономические отчеты о предсмертных конвульсиях одних стран и неслыханном благополучии других, действующих, вроде бы, по одним и тем же схемам и критериям, фиксируют результаты вульгарного шулерства: в них механически суммируют реальные ценности и фикции, истинное материальное и духовное богатство и финансовые «пузыри», деньги, сохраняющие присущие им свойства, и их суррогаты, не имеющие никакой реальной ценности. Они – всего лишь слабое отражение действительной картины господствующих в мире экономических процессов, почти не реагирующее на замену реальной экономики виртуальной – биржевыми фантасмагориями.

Тайны немногочисленных экономических центров, где происходят денежные обряды и совершаются финансовые жертвоприношения, уже не представляют никакого секрета. Они никого не компрометируют. Их выставляют напоказ, словно проституток в витринах домов терпимости Амстердама. Финансовые махинации и манипуляции, достигшие невиданных размеров, совершаются в интересах олигархии, чьи личные состояния охраняются примерно 500 корпорациями и 100 – 150 транснациональными банками. Каждая семья финансового олигарха обладает таким же количеством денег, какие получает 20 миллионов прочих жителей Земли. Само собой разумеется, что эти богатства – не продукт кропотливого труда и даже не результат пресловутого «первоначального накопления», происходившего в эпоху мануфактур, географических открытий и пиратства. Теперь богатство произрастает из административных злоупотреблений, биржевых афер и преступлений особой тяжести, которые сплачивают общим интересом чиновников и финансовых махинаторов. Не секрет, что мировой рынок, управляемый бюрократией и контролируемый олигархией, стоит на прибылях от торговли нефтью, оружием, наркотиками, драгметаллами, порнографией и – деньгами. Все остальные виды товаров, включая, например, продовольствие и медикаменты, существуют лишь постольку, поскольку они также приносят олигархии немалые прибыли и без них человечество еще не научилось обходиться.

Подобно древним, верящим, что земная твердь покоится на слонах, стоящих на огромной черепахе, современный обыватель утвердился во мнении, что духовные, социальные и экономические процессы имеют единственную неколебимую опору – деньги. В послевоенные годы эта догма облеклась в формулы монетаризма – дошедшего до безумия поклонения деньгам.

Современные жрецы денег мало чем отличаются от жрецов древности, которые придавали значение непререкаемого религиозного откровения своим взглядам на устройство мира. Желание ограничить государство в экономике лишь заботой об обращении денежной массы является одной из основ глобализма – этой новой религии со своими догматами и идолами.

Соблазн насытить экономику деньгами через контролируемые бюрократией структуры порождает безудержную инфляцию. А после инфляционного шока, уничтожившего все накопления граждан, монетаристы приступают к «сжатию денежной массы» – фактически лишая производство оборотных средств и добивая платежеспособный спрос. Это время финансовой деятельности, сравнимой с грабежом: выжившие в условиях шока и вставшие на ноги предприятия становятся добычей кредиторов – крупнейших денежных мешков. Захватив предприятия, они не заботятся о выпуске продукции, а запускают новый финансовый цикл, в котором материальные ценности подчиняются фикции. Вся экономика начинает превращаться в сплошную денежную спекуляцию.

Только простаки могут верить, что при контроле денежной массы «невидимая рука рынка» решит все проблемы. Те правительства, которые дали себя уговорить и последовали такой стратегии, опустошили свои бюджеты и разорили свой народ. Не только потому, что мировую валюту контролировали другие центры принятия решений, но и потому, что правительство прекратило заботиться о благе страны и граждан. Не являясь центром эмиссии мировых валют и имея открытую экономику «свободного рынка», правительства, вставшие на путь монетаризма, становятся убийцами национальной экономики.

Деньги и товар. С развитием материального производства был создан многообразный мир вещей, неведомый в древности. Торговля превратила вещи в зримый соблазн, а обладание вещами – в вожделенную мечту нестойких натур. С развитием денежного обращения возник новый идол – деньги. Вещи, означающие статус богача или правителя, стали фетишами, деньги – символами потенциального обладания любыми вещами, а также средством удовлетворить с их помощью любые желания. Куски металла или стопки банкнот, а ныне – денежные суррогаты и абстракции электронных записей, для множества людей стали мерилом и содержанием всей их жизни. Этим обусловлено появление разнообразных экономических теорий и хозяйственных практик, в которых не осталось ничего живого – только денежные расчеты.

Денежный фетишизм, придающий деньгам свойства универсального и всесильного товара, который обменивается на любые блага и ценности, превращает весь мир в базар, все человеческие отношения – в торговлю. Коммерция, купцы, посредники, морские порты и города-ярмарки приобретают непомерную значимость, отодвигая на задний план все остальное. Средства пропаганды, развернутые олигархией по всему миру, склоняют людей, целые народы к тому, чтобы поклоняться «золотому тельцу», обладающему таинственной силой. Подчинение этой силе дает олигархии многочисленную и легко управляемую массу рабов.

Деньги на протяжении большей части своей истории имели товарное наполнение. Поэтому представления людей о природе денег не выходили за пределы мира вещей. Деньги казались вещью – одним из товаров, который, в силу присущих ему свойств, стал выполнять функцию универсального товара. Появление бумажных денег обусловлено страстью фетишистов, которые готовы были обладать если не самой универсальной вещью (золотой монетой или слитком), то хотя бы распиской в том, что они имеют право на эту вещь, – банкнотой. И все же за банкнотой, монетой, слитком угадывалось вещное богатство, а деньги помогали не только ростовщикам и спекулянтам, но и обмену товаров и учету издержек.

Банковская система воспользовалась изобретением банкноты, чтобы сконцентрировать разрозненные ресурсы инвесторов и толкнуть вперед развитие индустрии. Но с течением времени денежный фетишизм поразил финансовую систему, в которой новые финансовые изобретения сделали реальные товары ненужными. Финансы отделились от производства, но вовлекли в игру фальшивыми ценностями все богатства мира, потопив их в фикциях. Возникла новая форма обретения реального богатства – за счет финансовых операций, под метелку вычищающих кассы заводов и фабрик. Деньги, утратив товарное наполнение, превратились в «кровь» финансовой системы. А последняя стала средством присвоения любых богатств, престижа, власти.

Нельзя утверждать, что «золотой стандарт» есть лучшее обеспечение стабильности денежного обращения. Например, поток золота в Европу после открытия Нового Света привел к резкой девальвации монеты. От этого товарообмен пошатнулся, но не исчез. Но соблазн выпускать денег больше, чем требует товарооборот, когда взамен монетам пришли банкноты и казначейские билеты, оказался для многих государств выше, чем желание сохранить стабильность экономики. Сначала открытая, а потом скрытая инфляция превратила нации в заложников правительств и их тайных махинаций с денежными знаками.

«Золотой стандарт», по которому денежные знаки обеспечивались золотом и другими активами государства, всегда был обманом. Потому что реального обмена купюр на золото не было. Как только такой обмен стал более или менее массовым в отношении доллара, США объявили об отмене «золотого стандарта». Тем самым деньги в мировой торговле, как и в большинстве национальных экономик, окончательно перестали быть посредником при реальном товарообмене. Деньги из товара стали средством обращения за счет изъятия из товарооборота прибыли, предназначенной для развития производства.

Когда долговые обязательства в виде векселей стали обращаться наравне с деньгами, произошло возвышение банкиров над производителями. В результате банки получили контроль над распределением прибыли, оставив в руках предпринимателей в лучшем случае минимальный доход. Реальный сектор экономики стал зависимым не от потребностей жизни, а от потребностей финансовой системы. Предприниматель, чья творческая активность должна служить производству, стал рабом этой системы, постоянно шантажируемым угрозой банкротства. Финансовая система отодвинула в сторону и государство, размыв его монополию на эмиссию денег.

Денежные суррогаты захватили не только текущее производство, но и прибыль будущих поколений. Пуская в обращение все новые и новые денежные суррогаты, финансовая олигархия действует как фальшивомонетчик, который целью своей деятельности ставит присвоение ценностей, произведенных людьми в натуральном виде, и выступает как вор по отношению к будущим поколениям.

Окончательную дематериализацию денег произвела революция в технике – изобретение персональных компьютеров и магнитных карт. Образовалось две экономики: новая – виртуальная, и старая – товарная. Однако сохранение за деньгами статуса товара и правил, существующих в отношении товара, – естественных, вытекающих из природы человека как производителя материальных благ и необходимости обмена ими, – обернулось деградацией экономических механизмов. Будучи знаками рационально создаваемых отношений, деньги продолжают выдаваться за универсальный товар, свободный от всякого разумного регулирования.

Бесконтрольное развитие денежного обращения вне монополии государства на установление норм экономических отношений привело к появлению разнообразных денежных суррогатов. Источник экономических кризисов, безжалостно уничтожающих материальные условия жизни людей, который прежде заключался в товарном перепроизводстве, теперь кроется в перепроизводстве денежных суррогатов, обращаемых уже не владельцами каких-либо вещей, а владельцами «нетоварных денег» – сфабрикованных экономических отношений. Эти отношения, реализуемые через финансовую систему, позволяют олигархиям присваивать любые результаты экономической деятельности, а также для поддержания своего господства покупать политиков и генералов, финансировать войны и революции.

Реальное производство и оборот вещных и интеллектуальных ценностей, с одной стороны, и производство и оборот суррогатов, с другой, обречены на непримиримое противостояние. Нациям необходимо материальное производство и оборот реальных ценностей, олигархиям – господство финансовой системы и оборот фиктивных ценностей, в сотни раз превышающий оборот товаров.

Чтобы освободиться от рабства у финансовой олигархии, нациям необходимо восстановить свою власть над экономическими отношениями: урегулировать их так, чтобы финансовая система вновь подчинилась нуждам производства. В национальной экономике пирамида экономических отношений должна быть перевернута. На вершине экономических отношений должен стоять производитель товаров. Товарные потоки должны быть организованы без лишних посредников, без обособления торговли от производства, без шантажа производителя монополистами в виде оптовых баз и сетевых магазинов. Производство и торговлю должны обслуживать финансовые учреждения, лишенные права получать прибыль за счет процентов при обращении денег.

Самый решительный удар по олигархии – лишение финансовых институтов права «торговать деньгами» и получать ссудный процент. За банковской системой могут быть оставлены только функции инвестирования и получения инвестиционной прибыли, взаиморасчетов между предприятиями, сбережения и консалтинга. При этом сберегательная функция должна остаться исключительно за государством, которое гарантирует вклады граждан от инфляции, обеспечивая их золотом или начисляя на сбережения инфляционный процент. Банки должны стать союзниками промышленников на ключевых направлениях индустриализации, получающими долю прибыли, а не процент от вложенных средств.

Для предотвращения негативных явлений, проистекающих из отрицательных свойств «нетоварных денег» – этой родины безродных, необходимо отказаться от единой мировой валюты, не имеющей реального товарного наполнения и привязанной к одному центру эмиссии мировых денег, поддержанному множеством центров эмиссии денежных суррогатов. Задача, которую должны решить свободные нации, – определение нового эталона стоимости, который должен носить безусловно природный характер, иначе человеческая натура сможет придумывать все новые «эквиваленты». Сегодня, несмотря на отказ от «золотого стандарта», государства по-прежнему свои накопления стараются формировать не только в валюте иностранных государств, но и в золоте, формируя тем самым золотовалютные резервы. Поэтому один природный эквивалент, количество которого не определяется решениями эмиссионных центров, уже существует и нескоро будет забыт человечеством.

Результаты развития свободных наций зависят от них самих – от того, как они сами сформируют правила конкуренции товаропроизводителей, антимонопольную политику, законы внешней торговли и передвижения капиталов за пределы государственных границ; от того, как товарное производство будет связано с финансовой системой. Рецептов здесь множество, и каждое государство должно само выбрать свой вариант исходя из своих особенностей. Но общим делом свободных наций является освобождения от финансового рабства у олигархии.

Протекционизм. Мировая торговля всегда имела целью использовать преимущества высокоразвитых экономик над низкоразвитыми. С течением времени мировая торговля превратилась в систему неэквивалентного обмена, обирающего страны, не умеющие защитить свой суверенитет. Мировая олигархия заставляет государства с подорванным суверенитетом обмениваться товарами себе в ущерб и строить хозяйственный механизм в своих странах в угоду тем, кто забирает у них львиную долю национального достояния.

Основные принципы отношений между нацией и внешними экономическими субъектами сформулированы более 200 лет назад Фихте, который указывал, что государство должно замкнуться от иностранной торговли и образовать «такой же обособленный торговый организм, какой оно уже образовало – обособленный юридический и политический организм». Нации, намеренные вернуть себе экономический суверенитет, должны прекратить неэквивалентный обмен товарами с другими странами.

Что может быть проще: вывоз возможно более обработанного товара, а ввоз – возможно менее обработанного! Тогда труд оценен высоко, и нет необходимости растрачивать природные ресурсы, принадлежащие будущим поколениям. Именно так в своих работах, посвященных протекционизму, видели защиту внутреннего рынка от иностранных товаров Фридрих Лист и Дмитрий Менделеев. Именно так – заградительными пошлинами – действовали США в начале своей истории, обеспечив невиданный экономический подъем. Так поступила и Англия в момент своего становления как морской державы, введя свой протекционизм в виде навигационного акта, а затем два столетия придерживаясь его. Последующий отказ от замкнутости дал ведущим державам товарный и финансовый инструмент, за счет которого начался захват богатств всего мира. Но он же открыл их рынки и постепенно лишил их производства конкурентных преимуществ в сравнении с теми, которые были построены в бывших колониях, где за счет дешевой рабочей силы создаются более дешевые товары.

Эти примеры свидетельствуют, что только укрепившиеся в стабильном и независимом развитии страны могут позволить себе конкурировать на открытом рынке. Тем не менее существование «открытой экономики» связано с исчерпанием преимуществ, ослаблением экономической экспансии и утратой хозяйственного суверенитета. Этот процесс обозначен наметившейся деиндустриализацией США и очевидной утратой Великобританией роли ведущей промышленной державы.

Построение «замкнутого торгового государства» предполагает заградительные пошлины для иностранных товаров и протекционизм в отношении отечественного производителя. В то же время протекционизм не может быть тотальным, иначе производители внутри страны не будут иметь стимула к развитию и инновациям. Зарубежные товары, присутствующие на рынке, должны за счет пошлин быть дороже отечественных в аналогичном классе товаров, но в целом доступными. Это создает здоровую конкуренцию и подхлестывает развитие отечественных отраслей экономики.

Государство обязано заботиться о том, чтобы производить максимально возможную номенклатуру товаров, необходимых для жизни нации, и не искать возможностей расширения импорта. Любая зависимость от импорта – это лазейка для мировой олигархии, для порабощающего нацию глобализма. Государство обязано стимулировать импортозамещение, поддерживая те производства, которые делают это на высоком технологическом уровне.

По мере развития собственного производства необходимо снижать пошлины и тарифы, стремясь включать в сферу своего влияния и иные рынки. Однако внешнеэкономические цели не должны доминировать. Если заводы и фабрики ориентируются на зарубежного потребителя, то рано или поздно они попадут в зависимость и будут разорены. Ориентация на внешнего потребителя опасна влиянием кризисов чужих экономик, на которые национальное правительство не может в должной мере отреагировать.

Любое государство, желающее защитить себя от разграбления, обречено на определенного рода изоляционизм, фильтрующий неблагоприятные экономические отношения, проникающие из-за границы. Но разумная экономическая политика не может устанавливать «железный занавес».

Международный обмен товарами неизбежен, поскольку необходимо иметь средства на закупку техники и природных ресурсов, отсутствующих в стране. Продукты питания, которые невозможно вырастить из-за климатических условий, тоже можно приобретать за рубежом, но они не должны быть столь же доступными по цене, что и местные, а в перспективе необходимо находить им замену в отечественном производстве. Обмен с другими государствами может оказаться необходимым также в случае неурожаев и стихийных бедствий. Однако надо учитывать, что, не отстаивая свой хозяйственный суверенитет, можно быстро лишиться и политического суверенитета. Состояние национальной экономики определяется не положительным торговым балансом, а мощностью национальной индустрии и сельского производства, их восприимчивостью к новым технологиям и управленческим схемам. Нация благополучна, если в экономике на первом месте стоят интересы производителей, когда чиновники не смеют командовать частным производством и препятствовать выпуску продукции, когда законы и налоговая система просты и доступны пониманию каждого человека, когда система образования обеспечивает экономику квалифицированными и ответственными кадрами. В этом случае отрицательный торговый баланс означает только колебания обменного курса валют. При этом производство не сокращается, а нация живет в достатке.

Национализм и глобализм. Все независимые рынки, все неподотчетные олигархии экономики находятся под угрозой агрессии. При этом историческое наследие оставило для организации интервенции множество поводов, среди которых – неурегулированный статус территорий, переходивших ранее из рук в руки (Косово, Кувейт) или географическая открытость территории (необустроенная южная граница России). В этих вопросах экономика соединяется с проблемами геополитики, а экономический национализм сталкивается с олигархическим глобализмом.

Для обеспечения нормального экономического развития каждое государство должно стремиться войти в свои естественные границы и строить свою самодостаточную систему. В ней не должно быть таких противоречий, которые ведут к распре между народами или к попыткам других государств вернуть ранее захваченные у них территории. Естественные границы – это географически и культурно обусловленные пределы. Если нация не ощущает этих границ, она растрачивает свои силы в войнах и подавлении мятежей.

Национализм и глобализм находятся в неразрешимом противоречии. Национализм обеспечивает суверенитет нации и свободу личности в рамках этого суверенитета, ограждающего от разбоя олигархии и транснациональных корпораций. Глобализм, наоборот, ссылаясь на выдуманную универсальность «общечеловеческих» законов, направляет свои усилия против интересов наций и национальных государств, подменяя взаимодействие наций их отрицанием, диалог культур – интернационализмом, национальную культуру – мультикультурализмом. Национализм защищает свою экономику таможенными пошлинами, обеспечивая всем субъектам экономической деятельности равный доступ к международной торговле, а глобализм с бюрократией создают систему квотирования для своего обогащения.

Национализм поддерживает нацию и реальное товарное производство, глобализм – олигархию с ее фиктивными капиталами, разрушающими реальную экономику. Глобализм ищет чужого через подкуп капиталами лиц с преступными наклонностями и готовностью к измене интересам своей нации, а национализм охраняет свое и отстаивает независимость своей нации.

Национальная экономика. Если не выстроены схемы движения товаров внутри государственных границ и не определены потребности и возможности территорий в зависимости от климатических и географических условий, то невозможно правильно развить экономику страны. Национально мыслящее правительство будет исходить из реальных потребностей страны, а не из «общепринятых норм». Там где зима длится более шести месяцев, государство должно стремиться снижать стоимость энергоресурсов. Те государства, которые имеют протяженные транспортные магистрали, должны обеспечить минимальную стоимость перевозок, чтобы удаленные от развитых регионов территории не деградировали и могли предоставить всем гражданам общие для нации стандарты жизни.

Национальная экономика должна производить товары, а не денежные знаки или бухгалтерские отчеты. Только реальный товарный обмен важен для благополучия нации, а вовсе не финансовые потоки. Если правительство умеет считать только деньги, если главной своей задачей видит выбивание налогов, то гибель экономики не за горами. Если правительство отчитывается перед нацией объемом иностранных инвестиций, то оно расписывается в своей неспособности наладить развитие производства без зависимости от иностранцев и мировой олигархии. Если оно видит свой успех в массе размещенных за рубежами страны «международных финансовых резервов», то оно заботится о чужой экономике и равнодушно к своей.

Те государства, которые стремятся к «открытой экономике», рано или поздно входят в неразрешимые противоречия с мировой торговой и финансовой системой. Колебания спроса и предложения на внешних рынках грозят крахом национальной экономике, ориентированной на зарубежного потребителя, а свободное перетекание капиталов может мгновенно обескровить собственный хозяйственный организм. Поэтому национальная экономика должна выстраиваться как независимая система, готовая обеспечить страну всем необходимым даже при полном прекращении поступления товаров из-за рубежа. При этом внутренний рынок должен быть гарантирован от поглощения внешними рынками. Но ограничение свободного движения товаров и капиталов за пределы страны может быть обусловлено только созданием гарантированных условий их обращения внутри страны – стабильных и справедливых правил экономической деятельности, честной судебной системы, разрешающей хозяйственные споры.

То же самое касается трудовых ресурсов. Если беспрерывно ввозить в страну непритязательных гастарбайтеров – этих современных кочевников, готовых порушить все цивилизации, встретившиеся у них на пути, то нет шансов развить современные производства и территории страны. Ведь экономика нации напрямую зависит от трудовых мотиваций и ответственности работника, его культурного уровня, усвоенных с детства правил общежития. Но чтобы устранить иммиграционные потоки, необходимо создавать соответствующие мотивации и культурные стандарты у коренных жителей страны, нужно избавлять нацию от низкоквалифицированного труда, нужно обеспечивать достойной зарплатой граждан, вынужденных замещать непрестижные профессии.

Для государства важен процесс не только прибытия трудовых ресурсов, но и эмиграция граждан ради заработка в иные страны. Если не обращать внимания на «утечку мозгов», то лучшие кадры, яркие таланты будут перекуплены мировым рынком, где они будут своим трудом создавать фундамент экономического развития для других стран. В то же время закрытие границ для творческих людей будет означать угасание интеллектуального и духовного потенциала, получаемого в результате культурного диалога и научных обменов с другими странами. Сохранять интеллект нации надо не столько ограничениями, сколько созданием достойного уровня жизни, широкого поприща для проявления творческих способностей, обеспечением возможностей приобщения к сокровищам мировой культуры и мировым банкам знаний.

Частные интересы отдельных лиц неразрывно связаны с успехами государства и национальной экономики. Благосостояния для большинства населения можно добиться только при наличии национальной кооперации, разделения труда, механизмов защиты частных достижений и совместного использования общенациональных успехов и преимуществ. Труднее добиться благополучия для небольших государств, которым без организации региональной, межгосударственной кооперации не обойтись, и от того, как она будет налажена, зависит и их реальная экономическая успешность. Там, где люди находятся в постоянной борьбе друг с другом, рано или поздно экономическое развитие прекращается и наступает разруха и нищета. Там, где государство держит население в послушании закону, где право защищает богатство, накопленное трудами поколений, где беспокоятся о благе своих подданных, там благосостояние каждого будет умножаться.

Государственный механизм призван образовать обратную связь между людьми, основанную на понимании неизменности правил, сохранности имущества, защиты деловой репутации и человеческого достоинства. Если такой механизм создан, возможна успешно действующая национальная экономика. Если же обратная связь разорвана, то гарантом благосостояния становится чиновник, принимающей произвольные решения и определяющий, кто пользуется государственным покровительством, а кто низводится до рабского состояния. Если же обратная связь пересекает границы государства, она порабощает нацию в целом, а местную бюрократию соединяет с мировой и лишает какой-либо связи с нацией.

Национальная экономика должна быть ориентирована на обычного человека, на гражданина, а не на чиновника. Экономическая свобода – это не догмат, рожденный либеральной мыслью. Это требование устранения из жизни бюрократического диктата и утверждения равенства возможностей в экономической деятельности. Либерализм, напротив, создает свободу только для избранных, подчиняя нацию «железному закону олигархии». Национализм требует постоянной деятельности государства по защите национального производителя от бюрократии, а национальной экономики – от мировой финансовой системы. Тем самым «железный закон» разбивается о «железную волю» нации. Либерализм же, проповедуя «открытость» экономики, позволяет международным спекулянтам и недобросовестным конкурентам насаждать олигархию и унижать национального предпринимателя.

В национальной экономике к производителям относят не только пролетариев и крестьян, как у марксистов, но и инженеров, художников, ученых, врачей, учителей. Все это элементы большого «производства» – производства нации. Могущество нации определяется не станками, а людьми. Богатство нации – не товары, а люди. Одни могут производить необходимое для жизни, другие – творить высокую культуру, третьи – воспитывать будущее поколение, четвертые – нести ратную службу, пятые – управлять государством. Экономика нации неотделима от нее самой и служит не целью, а средством существования нации и государства. Такое понимание экономики не вмещается ни в либеральные, ни в коммунистические доктрины.

Государственное устроение. Национальная экономика должна опираться на ведущий экономический уклад, который диктует также и устройство власти. Если в эпоху доминирования аграрных отношений государство строилось как большое поместье со всеми его функциональными элементами, перенесенными из отдельной дворянской вотчины на пространства страны, то в индустриальную эпоху появились еще два вида государств – одни ориентировались на торговлю, другие – на производство.

Государство-рынок было столь же пестрым и шумным, как рыночная площадь, и лишь внешне управлялось стихией спроса и предложения. Внимательному взгляду были видны и манипуляции товаром под прилавком, и цеховые группировки, и бдительный полицейский с дубинкой, и пронырливые воришки. Потом этот тип государства перерос в государство-супермаркет, расцвеченный рекламными вывесками и ярким оформлением витрин. В этом супермаркете уже мало что производили, но удачно торговали и отдыхали. Здесь государство обратилось в большой торгово-развлекательный центр.

Государство-предприятие выглядело как большой завод с множеством цехов. Здесь минимизировались затраты на управление, все было подчинено задачам выпуска продукции и согласованному действию всех элементов производства. На самом примитивном уровне эта модель была реализована во времена советской индустриализации, но в дальнейшем бюрократизированная управленческая система сковала формирование высокотехнологичного государства-предприятия. Тем не менее, концепция государства-предприятия сделала СССР ведущей экономической державой, способной победить в войне, создать ракетно-ядерный щит и приступить к освоению космического пространства.

Государство-вотчина, казалось бы, отступило в прошлое, но сегодня олигархия пытается восстановить рабство, а для него стремится к тому, чтобы нации согласились жить в государстве-плантации, где существует только три статуса: хозяева, надсмотрщики и рабы. Современным рабам предписано глазеть на витрины и телевизионные шоу. И потреблять подделки самых престижных и дорогих товаров. В большинстве случаев их труд уже никому не нужен. Нужно только их согласие признать власть олигархии легитимной, демократичной, гуманной и обязательной для всего мира.

По-настоящему современное национальное государство (государство-община, государство-корпорация) соответствует иному типу производственных отношений, которые могут использовать все научные и технические достижения, не превращая при этом человека в винтик большой индустриальной машины государства-предприятия, но также и не позволяя ему деградировать до примитивного потребителя государства-супермаркета. Развивающейся нации необходимо государство, где работа несет радость, где заботятся о детях, ценят честное слово, верят в любовь и дружбу, сопереживают общим утратам и обретениям, помогают соседям, а если придется, все вместе с оружием в руках защищают свой общий дом – родную страну. Все объединены общим проектом строительства своего государства–империи как высшей формы самоорганизации.

Налоги и национальный доход. Основными источниками поступления средств в бюджет страны является труд людей, которые ведут хозяйственную деятельность либо как частные предприниматели и владельцы предприятий, либо как наемные работники. Те и другие платят налоги. Бюджеты наполняются также налогами на имущество, денежными средствами, имитированными государством (инфляционная эмиссия), и таможенными сборами и т.д. И все-таки национальный доход формируется, прежде всего, трудом и творчеством. Поэтому для нормального функционирования экономики необходима свобода творчества и желание трудиться. Пока налоговая система угнетает труд и творчество, бюрократия торжествует, а олигархия беспредельно обогащается. Следовательно, в налоговой системе заложено либо рабство нации (к чему стремится бюрократия и олигархия), либо освобождение нации и уничтожение порабощающих ее факторов.

Для националистов чрезвычайно важно упростить систему налогообложения до нескольких простых в расчете и понятных налогов и сделать субъектом налогообложения не предприятия, а людей. В этом случае будет изжит конфликт между работником и работодателем. С работодателя будет снято подозрение, что он обогащается за счет работника. И каждый работник будет по ведомости видеть, сколько из его зарплаты уходит на содержание государственных систем: власти, армии, соцобеспечения и т.д.

Вся система бюрократического принуждения и порабощения построена на изъятии всего или почти всего дохода человека: не важно, наемный ли это рабочий или владелец фирмы. В бюрократической системе сбор средств на государственные нужды основан на двухуровневом перечислении налогов: сначала платит предприятие, а затем гражданин – часть своей зарплаты. Причем предприятие обязано еще оплатить и оборотные налоги с конечного потребителя (например, НДС – налог на добавленную стоимость). Так маскируется грабительская система максимального изъятия заработанных предприятием и работником средств. Что не удалось сразу получить с физического лица, собирается через косвенные налоги в виде всевозможных сборов при оформлении справок, лицензий, отчислений при вступлении во владение имуществом и т.д.

Олигархия всегда стремится удешевить рабочую силу и минимизировать затраты на развитие нации и воспитание полноценной личности. Поэтому она всегда будет душителем свободы, превращая человека в «рабочую силу». Националисты, наоборот, хотят раскрепостить человека, избавить от власти денег и сделать его гармонично развивающейся личностью – органичной частью единого национального организма. Если интересы нации возобладают, налоговая система должна быть кардинальным образом упрощена, налоговый пресс резко ослаблен, а огромные массы чиновников уволены из фискальных органов и направлены в производящие сектора экономики.

Если националисты намерены видеть каждого гражданина свободной и творчески развивающейся личностью, то и субъектом налогообложения должен быть только индивидуум, а не юридическое лицо, за которым необходимо сохранить только функцию агента по расчету налоговой базы. Если ежемесячно наемные работники уплачивают налог от реализованных товаров (оборотный) и своего заработка, а владелец предприятия еще и от своего дохода, то каждому будет ясна и воспроизведена в платежных ведомостях реальная картина налогового бремени.

Эта прозрачность выгодна гражданину (и работнику, и предпринимателю) и невыгодна бюрократии. Человек, осознавший себя полноценным субъектом экономической деятельности и оценивающий вклад, который он вносит в национально-государственное строительство через уплату налогов, становится естественным противником распространения бюрократии и глобализма.

Только человек может соединить орудия и средства производства, знания и программные продукты, капиталы и инновации. В производственном процессе человек – источник творческой энергии, концентрирующий на нужных направлениях материальные ресурсы и преобразующий их в полезные вещи и прочие товарные продукты. Мешают ему два фактора: денежная удавка – противоестественные отношения, затрудняющие производство, и бюрократическая прослойка между ним и средствами производства, извращающая производственные отношения. Пока производственные отношения искажены фикциями, пока властвует паразитическая бюрократия, граждане не могут сплотиться в полноценную нацию, а экономическая система не может стать полностью суверенной национальной экономикой и избавиться от грабежа глобальной олигархии.

Налоги должны быть простыми в исчислении и прозрачными. Примером самой простой и прозрачной системы налогообложения прежних времен является десятина – от дохода или товарооборота. Простота исчисления налога минимизирует как численность чиновников, так и возможности коррумпирования государственных служащих. Бюрократия в таких условиях не может возникнуть. Любое усложнение создает множество «специалистов» по налогообложению в государственных органах и судах, которые начинают заниматься не развитием страны, а уличением предпринимателя в ошибках и отвлечением его от производительной деятельности. Предприниматель, путаясь в налоговом законодательстве, вынужден содержать целый штат специалистов и платить чиновникам, преследующим его со своими параграфами инструкций и разъяснениями налоговых органов. Тем самым предприниматель, а с ним и его работники становятся рабами все более размножающейся бюрократии.

Чем проще будет система налогообложения, чем яснее будет ее связь с национальным доходом, тем она будет «прозрачнее» и тем меньше в ней будет элементов, которые использует бюрократия ради закабаления производителя. Простота налоговой системы обеспечивает и снижение общего уровня налогов за счет устранения лишних поборов со стороны инспектирующих лиц. Чем меньше перераспределяет чиновник, тем проще нации производить национальный доход и тем меньше непроизводственных расходов и соблазнов для чиновника зачерпнуть из госбюджета средства на какой-нибудь грандиозный проект, сулящий коррупционерам дополнительную мзду.

Бюрократия стремится запутать не только предпринимателя, но и всех граждан, которым предлагаются фиктивные критерии оценки деятельности правительства. В бюрократической системе статистическая отчетность, как и выборы, стала изощренной формой обмана граждан с целью обогащения олигархии и манипулирования общественным мнением. Теперь модно отчитываться перед «избирателями» привлечением иностранных инвестиций и ростом ВВП (валовой внутренний продукт). От граждан скрывается, что инвестиции, поступившие из-за рубежа, обременены выплатой дохода зарубежному инвестору, что за иностранные инвестиции приходится расплачиваться, формируя потоки материальных ценностей, перетекающих в иные экономики. Скрывается, что ни инвестиции, ни ВВП не отражают уровня благосостояния нации. Если методики расчета меняются, если в доход страны произвольно включаются разнообразные услуги и интеллектуальный «капитал», не имеющие к реальной экономике никакого отношения, то экономические показатели превращаются в пропагандистский материал, в обман.

Национальный доход – вот критерий оценки уровня благосостояния. Он образуется из доходов, полученных в сфере материального производства как вся масса ценностей, созданных заново и направленных на удовлетворение жизненных потребностей граждан. Национальный доход – это вновь созданная стоимость, возникшая как разница между всей выручкой от произведенных товаров, доставленных потребителю, и всеми затратами на их производство. Работа «на склад», услуги в сфере развлечений и частной жизни в целом, личные расходы работника и работодателя на свои нужды здесь не учитываются. Когда учету подлежит только вновь созданная стоимость, понятен уровень развития национальной экономики, размеры средств, которые могут быть затрачены на потребление частных лиц, расширение производства и содержание государственных органов. Приращение национального дохода за счет новых производств и сокращения издержек на создание единицы продукции отражает динамику развития национальной экономики. Если нация не тратит на свои социальные проекты и государственные нужды более того, что она реально заработала, то она живет по средствам и имеет все необходимые предпосылки к полноценному развитию, не обременяя долгами будущие поколения.

Для националистов важны не размеры государственного бюджета, которым манипулируют чиновники, а размеры и скорость увеличения национального дохода. Увеличение национального дохода может быть достигнуто и за счет снижения налогов. Еще в древнем Китае говорили: «Непомерные налоги – это обогащение врага». Врагом националистов является бюрократия, которая стремится к контролю за максимально большой долей национального дохода и национального достояния. Следовательно, националисты являются непримиримыми врагами бюрократии, утверждая принципиально иную экономическую систему, в которой налоги низкие, налоговая система предельно проста, а национальный доход по большей части минует чиновника. В такой системе граждане точно знают, сколько каждый из них отдает на содержание вооруженных сил, социальные программы и госаппарат. Что касается своих заработанных средств, то каждый сумеет их использовать более целесообразно, нежели это за него сделает чиновник.

Собственность, земля, производство. Легитимность собственности является ключевым принципом для развития национальной экономики и прочности национального единства. Целостность общности граждан может покоиться только на правовом приобретении собственности, а право – на исконном представлении о справедливости. Негласный сговор бюрократии и вчерашних разбойников, а ныне «досточтимых олигархов» не имеет срока давности, если в результате этого нарушен принцип справедливости в глазах народа. Даже закон, покрывающий воровство, не может быть гарантией неподсудности вора в будущем – когда этот закон будет отменен национальной властью. Всякое право собственности будет абсурдом, если действующая система отношений собственности не даст жить большинству. Если для одних собственность доступна, а у других нет никаких возможностей ее приобрести, то общество идет в тупик и расслаивается на кланы, ведущие между собой непримиримую борьбу.

Товарный производитель стоит в национальном государстве на особом счету. Ему необходимо обеспечить возможность свободного доступа к рынку сырья и материалов для его производства и обеспечить свободный сбыт произведенных товаров. Либеральная система, ориентированная на движение капиталов, ставит прямо противоположные цели. Сырье и материалы, являясь биржевыми спекулятивными товарами, становятся дороже за счет банковских процентов по кредитам и многократных посреднических операций, а рынки сбыта сжимаются сетевыми структурами, лишая производителя всей созданной им добавочной стоимости. Бюрократия к этому процессу (либеральная монополизация) добавляет различные процедуры по квотированию и лицензированию (бюрократическая монополизация), делая производство еще более уязвимым. Либералы требуют минимизации роли государства в экономике. Националисты требуют минимизации роли чиновника и его произвольных решений; роль государства они видят в разворачивании крупных инновационных производств и в контроле за стратегическими отраслями, где риск монополизации слишком велик, а коммерческий риск слишком опасен для нации. Государство обязано планировать развитие нации на отдаленную перспективу, которая не видна частным предпринимателям или находится за пределами их экономических интересов. Роль государства должна проявляться в размещении госзаказов на продукцию стратегического значения и во внедрении новейших технологий, имеющих значение для развития национальной экономики в целом.

Все это будет приносить плоды только в одном случае: если бюрократия будет подчинена нации. Сами по себе чиновники, даже имея всю полноту власти в административном и хозяйственном управлении государством, не могут обеспечить эффективного функционирования экономики. Яркий пример тому – советская система, основанная на бюрократической уравниловке. Она создала передовые производства, но живая ткань экономики в целом так и не была создана, поскольку подавлялась частная инициатива, творческий труд, ответственность каждого за свое дело, а новые технологии вязли в бюрократических согласованиях.

Частная и коллективная собственность в сельскохозяйственном производстве также по-разному видятся в олигархической экономической модели и в модели национальной. У либералов-монетаристов государство устраняется от регулирования сельскохозяйственного производства, оставляя сельского производителя один на один с оптовыми покупателями, которые, формируя рынок закупочных цен, заставляют продавать продукцию ниже себестоимости. Заниженные цены на продукты питания на время создают горожанам хорошее настроение и обеспечивают лояльность к правительству, но для села становятся разорительными.