1. Китай как фактор расклада сил

1. Китай как фактор расклада сил

Миф гласит, что мы живем в мире неограниченного экономического доминирования США, ЕС и Японии.

Да, еще 10 лет назад это было так. Но ситуация коренным образом изменилась.

“На пятки” группе развитых стран наступает Китай. В развитых странах пытаются игнорировать этот факт: мол, да, Китай развивается, но пройдет еще много времени, прежде чем его экономика будет представлять серьезную величину, способную на мировом рынке выступать конкурентом экономики США, ЕС, Японии.

На самом деле это время уже настало. Судя по официальным данным о производстве отдельных видов промышленной продукции, промышленное производство КНР превышает промышленное производство США минимум в два раза. В 2004 г. в КНР произведено 45 млн компьютеров на микропроцессорах, 297 млн тонн проката (потреблено 310 млн т), 970 млн тонн цемента (“Жэньминь жибао”, 28.02.2005). По производству компьютеров КНР превышает США более чем в 2 раза, по производству проката – в 3 раза, по производству цемента, хлеба и объему строительства – в 10 раз. Есть основания полагать, что по большинству позиций производство непродовольственных потребительских товаров в КНР составляет 50–70% от мирового без Китая.

Запад, навязав значительной части стран со слабыми рыночными экономиками хозяйствование по неолиберальным правилам, загнал их в своего рода экономическую ловушку, заставив их играть по правилам, которые ему, Западу, выгодны. Китай никому ничего не навязывал. Но для западных господ он также расставил ловушки – статистические. Номинальное производство проката (то есть по нескорректированным официальным данным) составляло в КНР в 2000 г. 131,5 млн т, а в 2004 г. – 297 млн т, то есть выросло в 2,26 раза. Разумеется, так не бывает. Реальный рост производства проката в КНР за эти 4 года – в пределах 25%. Просто китайская статистика скорректировала данные о производстве проката так, что данные за 2004 г. гораздо лучше отражают реальное положение дел, чем данные за 2000 г. Аналогичным образом обстоит дело с данными о производстве по ряду других позиций, причем такие корректировки начались еще до 2000 г. В результате у всех на глазах страна с размерами экономической массы, примерно соответствующей таковой США, превратилась за несколько лет, в течение которых американская экономика стояла практически на месте, в страну с размерами экономической массы, примерно в 2 раза превышающими таковую США. Видимо, пройдет еще несколько лет, прежде чем западная элита поймет, что ее крупно обставили и что в западном варианте ныне глобализационный проект в принципе не реализуем.

Отраслей, в которых американское производство превышает китайское, гораздо меньше, чем тех, в которых китайское производство превышает производство США. Крупный разрыв в размерах производства в пользу США сохраняется в очень немногих отраслях. В том числе – в производстве нефтепродуктов и автомобилей. Но перспективный план по автомобилям (на 2010 г.) предусматривает доведение их производства в КНР в следующем десятилетии до 20–30 млн ед. и перекрытие, таким образом, американского уровня вдвое. Обычно производство автомобилей указывается статистикой КНР на 2004 г. в 5,1 млн ед., в том числе легковых автомобилей – 2,3 млн ед. Но это без малолитражных автомобилей, которых еще в 2002 г. было произведено 3,5 млн ед.

На предприятиях с участием зарубежного (по преимуществу зарубежного китайского) капитала, специализирующихся на натиске на мировые рынки, в КНР в 2003 г., по неполным данным, работало 12 млн человек, что составляет около 2/3 всей занятости в промышленности США.

О масштабах китайской промышленности можно судить по тому, что на предприятиях лишь волостно-поселковой промышленности, к которым не относятся предприятия, расположенные в городах и поселках городского типа, в КНР в 2002 г. работало 77 млн человек, которые произвели продукцию стоимостью 10 трлн юаней. Считая по паритету покупательной способности промышленного юаня, это 2–2,5 трлн долл., или 50–60% от стоимости всей продукции американской промышленности в 2002 г.

В 2004 г. капиталовложения КНР в основные фонды составили, по официальным данным, 7,0 трлн юаней. Считая по паритету покупательной способности инвестиционного юаня (он в 2 раза выше паритета покупательной способности промышленного юаня), это 3,5–4,0 трлн долл., что примерно соответствует всем инвестициям в основные фонды США и ЕС, вместе взятым. Инвестиции государственных унитарных предприятий и государственных компаний составили в КНР в 2004 г. 3,37 трлн юаней, на 14,5% больше, чем в 2003 г., или, считая по паритету инвестиционного юаня, 2 трлн долл. Это примерно объем капиталовложений в основные фонды в США, Канаде и Мексике, вместе взятых.

Широко распространенное мнение о зависимости КНР от иностранных инвестиций – не более чем миф. В том же 2004 г., когда прямые зарубежные капиталовложения в экономику КНР были близки к максимуму, они составили лишь 60,6 млрд долл., то есть меньше 2% от общей суммы инвестиций в основные фонды. К тому же около 40% “зарубежных” инвестиций – это инвестиции гонконгских инвесторов, а около 80% прочих инвестиций – инвестиции зарубежных китайцев. Вклад инвесторов из США и Европы в общую массу производимых в стране инвестиций пренебрежимо мал. К тому же КНР сама уже превратилась в довольно крупного экспортера производственного капитала, не говоря уже об инвестициях в американские облигации.

В инвестиционном отношении китайский мир в целом (и КНР в частности) практически полностью автономен. США зависят от инвестиций КНР в американские облигации, а КНР не зависит ни от американских инвестиций, ни от инвестиций из развитых стран.

Фактически те функции, которые молва приписывает иностранным инвестициям, в КНР выполняют государственные инвестиции и государство как стратегический инвестор.

Государство вкладывает средства в капиталоемкие секторы экономики, мало привлекательные для частного капитала, частный сектор – в остальную экономику. Эта комбинация не нова. Она широко применялась многими странами в 30–70-е годы и даже США в период “нового курса” и Второй мировой войны (военная промышленность была создана практически за счет государства). Всюду она давала отличные результаты. Дала она прекрасные результаты и в КНР.

Китай сегодня – это экономический мир с уровнем экономической автономности, превышающим таковую сообщества развитых стран.

К 2010 г. он вовлечет в сферу своего влияния страны АСЕАН (принципиальная договоренность о создании зоны свободной торговли в составе Китая и этих стран достигнута) и Южную Корею, а после 2010 г. при консервации Россией нынешнего экономического курса – и большую часть бывшего советского экономического пространства.

К 2020 г. промышленное производство Китая, согласно действующему плану развития, увеличится еще в 3 раза. По объему промышленного производства Китай в 2020 г. превзойдет развитые страны, вместе взятые, если они откажутся от неолиберальной экономической модели, в 1,5 раза, если не откажутся – то минимум в 2 раза.

Во времена Марко Поло (середина XIV века) и затем в XV–XVI веках Китай по размерам экономической массы превышал Европу в несколько раз. К 2020 г. при консервации существующих тенденций в области экономической политики соотношение экономических масс Запада и Китая вернется к уровню XV–XVI веков.

Китай вышел вперед и превратился уже сегодня в реальный экономический центр мира именно потому, что, после того как экономика Запада была перестроена на неолиберальных началах, темпы ее роста, особенно в реальном секторе, резко упали.

Особенностью статистики КНР является то, что она не всегда полностью отражает объемы экономической деятельности и величину финансовых показателей, причем показатели постепенно корректируются в направлении приближения к реальности.

Как было сказано выше, в 2000 г. “статистическое производство” проката составило 131,5 млн т, а в 2004 г. 297,2 млн т. Разумеется, такой скачок (в 2,26 раза от уровня в 131,5 млн т) невозможен. В данном случае сведения были скорректированы в направлении приближения к более полному отображению объема производства проката. Масса денег для сделок (агрегат М1 ВВП) в среднем за 2004 г. составила 9,0 трлн юаней, включая наличные деньги (агрегат М0) в сумме 2,04 трлн юаней. Соответствующая величина ВВП никак не меньше, чем 40 трлн юаней. Номинальная же – 13,65 трлн юаней. Из этих данных следует, что для экономики Китая характерен огромный теневой ВВП и, кроме того, правила исчисления ВВП в КНР отличаются от таковых в развитых странах. Именно поэтому и получилось, что при номинальном ВВП в 13,65 трлн юаней капиталовложения в основные фонды КНР составили 7,0 трлн юаней, а прирост сбережений – 2,6 трлн юаней.

В случае увеличения курса юаня до реального уровня покупательной способности промышленного юаня (чего домогаются от КНР США) Китай со своими огромными приростами сбережений и положительным экспортным сальдо может в ограниченное время превратиться в опасного конкурента ведущих финансовых держав на финансовом рынке, как он превратился в их конкурента на товарном рынке.

Согласно полностью доминировавшему в соответствующих кругах Запада в 80-е годы мнению, разгром Советского Союза решал на перспективу все проблемы, с которыми мог столкнуться Запад. Сегодня нетрудно видеть, что эта точка зрения абсолютно ошибочна. Стратегическим системным конкурентом Запада и в 80-е годы было “Срединное государство” (так китайцы называют свою страну). Разгромив Советский Союз, Запад уничтожил не столько своего противника, сколько евразийский противовес возрождающемуся мощному “Срединному государству”. Упорствуя в ставке на неолиберальную экономическую политику и продолжая навязывать ее России, Запад лишь ухудшил собственное стратегическое положение.

Общий итог западной политики к 2020 г. (завершающему году очередного 20-летнего плана развития экономики КНР): соотношение экономической массы Запада (ЕС и США) вернется к уровню, на котором соотношение экономических масс Европы и Китая находилось в XV–XVI веках, в период расцвета империи Мин.