ВТОРОЙ ОТВЕТ г. А. КИРЕЕВУ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ВТОРОЙ ОТВЕТ г. А. КИРЕЕВУ

Г. Киреев не заметил некоторые подробности у меня и о. прот. Дернова. У меня он не заметил выражений, всюду выдвигаемых: "Слияние двух полов, любящее, нравственное, чадородное, чадолюбивое, исключающее друг другу измену". Если устранить эти определители, конечно, - получится "разврат"! Если не только сохранить, но их принять за абсолютные моменты брака, его conditio sine qua non (непременное условие (лат.)), - конечно, получится целомудренная жизнь общества.

Обратимся к фактам.

Нехлюдов (в "Воскр." Т-го) погубил Екатерину Маслову, против какового погубления ничего не имели (по крайней мере не возражали) законы гражданские и духовные. Содержащийся здесь "грех" отпускается не с большими проволочками, как употребление молока во время поста. Моя идея облегченной формы брака через мену колец спасала бы Екатерину. Она честна. Она любит Нехлюдова. В одно из воскресений она приходит к священнику, после литургии, и говорит: "Я люблю и, кажется, любима, но я ничего не хочу без благословения моей веры; в предупреждение несчастия - благослови меня, отче, в брак и дай мне кольцо, именное и с днем моего рождения" (надпись на внутренней стороне ободка). Священник благословляет ее, а после вечерни дает - не от себя, а от лица и имени церкви - церковное обручальное кольцо с надписью: "р. б. (раба Божия) Екатерина, рожденная тогда-то". И вот пришел вечер, настала минута, подробно описанная Толстым, непредвиденно, внезапно, и каковые моменты, увы, были и всегда останутся до конца мира. Тут - транс! тут - самозабвение! тут - потемнение рассудка; слабость ног и рук, парализованных от любви, незащищенность той, о которой и сказано Богом: "И он" - мужчина, Адам, муж - "будет господином над тобою". Ведь предречение Божие есть закон Божий, и даже есть Господне хотение, повеление. Вот куда восходят источники женской слабости, как благодетельное орудие исполнения: "размножьтесь и наполните землю". Ибо если бы Богом не была вложена в женщину эта слабость и пассивность, - кстати, связанная с прелестнейшей и самой глубокою женской чертой, так наз. "женственностью", - мог бы размножению быть поставлен предел капризом ее, своеволием. Но теперь как мущине дан порывистый напор, так женщине дана нега, привлекательность и слабость сопротивления, коими мы измеряем красоту души ее. Закон должен это предвидеть; и, не парализуя несопротивляемость женщины, не внушая ей грубой и мужской силы отпора, должен дать ей в руки средство, через которое она была бы охранена в слабости, соблюдена в невинной покорности пожеланиям "господина своего". Таково - кольцо церковное. Имея его на пальце, в минуту восторга, от него и ее заражающего, она лепечет простое:

"Если ты любишь меня, и не для погубления теперь со мною: обручись этим кольцом, надень его с моего на свой палец и дай мне свое такое же церковное кольцо, также именное и с обозначением дня рождения".

Мы слишком знаем психологию Нехлюдова в этот час, его подлинное и глубокое к ней восхищение, чтобы сомневаться, что он обручил бы ее себе. И она, и младенец ее были бы спасены от нарекания. Но предположим другое; возьмем случай, как описанный у нас в письме матери на стр. 500-501, что действительно происходит соблазнение наивной девушки злым человеком. Он, конечно, не дал бы залогового кольца. Гипноз девушки с этим оскорблением моментально проходит. Он не только не любит ее, но и не уважает. Он в точности - волк, а не агнец законной, около подзаконной овцы. Пыл ее в ту же секунду опал бы до ледяного равнодушия. Она закричала бы, забилась. Ничего бы не произошло.

Т.е. кольцо церковное, вводя благословение церкви, сохраняя все, что и теперь, соблюдая весь авторитет церковный и любящий союз супругов со священником, отпускало бы только на длинной нити, как девушек, так и юношей, для заключения союзов действительно "по взаимному согласию" (формула венчания) и с предоставлением им самим определить момент заключения этого супружества; и деспотизм родителей, жадных к приданому, тоже ограничился бы.

Но возьмем ту сумму данных, какую описал Толстой и каковые, увы, есть сейчас, - и законы им не ставят никакой преграды. Именно, что вскоре Нехлюдов оставляет Катюшу.

У нее кольцо и у нее ребенок. Его тетушки ее не судят. По родству - она мила им, и мило будущее ее дитя. Ей нечего таиться. И их одинокий, скучающий, ненужный миру дом - оживляется криком нового жителя земли, нового христианина, и беззаветно счастливой матери. Бог дал этим старым девам средства - и они ими поделятся с нею. Да ихняя-то собственная жизнь, скучающая и бессмысленная, будет согрета, нальется, как яблоко соком, заботою, трудом, страхом за их обоих здоровье, всяческою поэзиею и смыслом.

Итак, при моем предложении горестный эпизод, рассказанный в "Воскресеньи", с нелепою и тоскливою попыткою Нехлюдова жениться на действительной проститутке трансформировался бы так:

1) Человечество увеличилось бы на одну мать и одного ребенка.

2) Оно уменьшалось бы на одну проститутку и одно детоубийство. Из капель слагается море. Будем беречь капли, и не пересохнет море.