«Нелегок путь, но ветер века – он в наши дует паруса» (поэмы А. Т. Твардовского «По праву памяти» и «За далью – даль»)

Я жил, я был – за все на свете

я отвечаю головой.

А. Т. Твардовский

Времена меняются, мы уже живем в демократическом государстве, сейчас вовсю публикуются произведения, которые были запрещены долгие семьдесят лет. В частности нам стала известна нигде не публиковавшаяся с момента написания поэма Александра Трифоновича Твардовского «По праву памяти». Сегодня я хочу поделиться своими мыслями об этой поэме.

Наверное, в жизни каждого из нас, особенно в зрелом возрасте, наступает такой момент, когда

На дне моей жизни, на самом донышке

Захочется мне посидеть на солнышке,

На теплом пенушке.

И чтобы листва красовалась палая

В наклонных лучах недалекого вечера.

И пусть оно так, что морока немалая —

Твой век целиком, да об этом уж нечего.

Я думу свою без помехи подслушаю,

Черту подведу стариковскою палочкой:

Нет, все-таки нет, ничего, что по случаю

Я здесь побывал и отметился галочкой...

(А. Твардовский, «На дне моей жизни...», 1967 г.)

И сейчас с трепетом читаю строки, написанные Александром Твардовским, когда ему пришла пора «остановиться, оглянуться» на прожитую жизнь и вспомнить ее без прикрас, в полный голос сказать о том, что не принято было говорить вслух долгие годы:

Забыть велят и просят лаской

Не помнить – память под печать,

Чтоб ненароком той оглаской

Непосвященных не смущать.

Хотя и велели забывать Твардовскому, и его стихи проходили через Главлит, он не забыл и рассказывает в своей поэме через судьбы собственной семьи о судьбе всего народа в те страшные годы.

«Семья еле сводила концы с концами, – вспоминает Иван Трифонович Твардовский, младший брат поэта. – Изнурительный труд на пашне в мелких болотцах, кочковатых полянках не вознаграждался желанным урожаем. На отвоеванных у кустарников нивах озимые подопревали, и их нередко приходилось пересеивать яровыми. Но „пороха“ у отца всегда хватало, и он, не щадя сил, упорно продолжал работать, облагораживая свое „имение“.

И такой крестьянин становится, по определению властей, кулаком, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Мотивы, поднятые в не опубликованной при жизни автора поэме «По праву памяти», встречаются у Твардовского и раньше, например в поэме «За далью – даль». Так, в главе «Друг детства» есть эпизод, когда через семнадцать лет разлуки автор встречает в дороге своего друга, который

Как видишь, жив.

Хоть непривычно без конвоя...

«За далью – даль» написана в годы хрущевской «оттепели» – в 1950—1960-х годах, ее окончание пришлось на самый расцвет оттепели, но даже тогда невозможно было сказать вслух обо всем, что выскажет автор несколько лет спустя в поэме «По праву памяти», ставшей своеобразным поэтическим завещанием великого мастера.

И еще один мотив, на который я хочу обратить внимание, красной нитью проходящий через три упомянутые мной во вступлении поэмы. В «За далью – даль» автор обращается к молодежи – глава 11-я «Москва в пути»:

Тебе сродни тех далей ветер.

Ты знаешь: очередь твоя —

Самой в особом быть ответе

За все передние края.

Схожие строки я нашел в оригинальной, нигде не печатавшейся редакции «Василия Теркина», датированной 25 сентября 1942 года. Она была записана в рабочую тетрадь поэта под заглавием: «О войне. Главка, не появившаяся в печати»:

Грянул год, пришел черед,

Нынче мы в ответе

За Россию, за народ

И за все на свете.

Кажется что эти строки написаны не в 1942 г., а сейчас, настолько современно они звучат. Я не знаю, читали ли Александра Твардовского нынешние лидеры России, Украины, Белоруссии…