Кого догоняет слава?..

Кого догоняет слава?..

Перелетая Уральский хребет, невольно приобщаешься к географии. (А его трудно миновать, если лайнер следует на восток, – протяженность от Ледовитого океана до казахских степей около 2500 км.) Наглядно представляешь каменную топографию. Хребет туго подпоясывает Землю (впрочем, другие представляют его все более нарядно и модно – «галстуком Евразии» с узелком на Севере). Останемся верными более традиционному представлению: еще в средние века за хребтом закрепилось не древнее античное название Рифейских гор, а именно многозначительное – «Пояс мира». (Есть мнение, что это перевод с татарского. Другие производят Урал от хантыйского «урр», что означает «цепь гор». Третьи переводят из языков обитавших здесь племен, как «Золотая земля».) Русское же давнее определение – «Каменный пояс» или для краткости – «Камень».

Северный горный узел оказался нелегким для разгадки. А выяснение высочайшей вершины отодвинулось до нашего столетия. Нельзя сказать, что по Северному Уралу ходили мало. Проникали сюда и в далеком прошлом, не забывали «Каменный пояс» и на оживленном поисками рубеже XIX и XX веков. Но основные исследования пришлись уже на послереволюционное время.

С началом геолого–разведочных поисков в район Урала отправилась экспедиция, именуемая Северно–Уральской. Хотя возглавлял ее ботаник по специальности, задачи были поставлены широкие. И прежде всего надо было сделать предварительное обследование местности для последующих более основательных геодезических работ. Эту разведку – то, что называют рекогносцировкой, – начальник отряда доверил совсем юному участнику Саше Алёшкову: парень еще учился в университете. И хотя порученная топография была не совсем по Сашиным интересам – он числился петрографом – специалистом по горным породам, тем не менее дело это родственное – какой же геолог и петрограф без знания геодезии. Словом, Саша Алёшков не без увлечения взялся за порученное дело – иначе как объяснить, что в скором будущем ему предстоит совершить примечательные открытия.

Так уж иногда получается – человек вроде не гонится за славой, намечает свои скромные планы – провести студенческие каникулы рядом с бывалыми полевиками, познакомиться с опытом, да заодно и поправить материальное положение. А тут, смотри же, где–то неожиданно тебя нагоняет эта самая непредсказуемая слава.

Началось с того, что он вместе с отрядом в первые же два сезона, в 1924–1925 годах, прошел более сотни километров лесистыми горами так называемого Малого Урала (цепь южнее 66–го градуса северной широты) и выяснил, что от Большого (Полярного) Урала он отделен глубокой долиной. Вершины, которые встречались им на пути, и горами–то с трудом можно было назвать – куполообразные, пологие, они едва достигали каких–нибудь четырехсот метров. Но завязка произошла.

Алёшков по–своему полюбил неброский, скромный и даже суровый по сравнению с югом Полярный Урал и уже через год, аспирантом, оказался снова на тех же широтах. Только для продвижения в глубь края он выбрал не вьючных лошадей, а лодки. Небольшая группа, которую он возглавлял, поднялась по речкам Ляпине, Хулге, Народе. У истоков двух последних и «ждали» его эти около десятка вершин (точнее – 11), которые уже внушали полное уважение как полноценные горы – высотой более 1600 м над уровнем моря. Более того, одна из них оказалась с такой отметкой, что претендовала на свое главенство на всем Урале.

Алёшков со своим молодым задором не прочь был взбежать на открытую им самую рекордную вершину. Но на этот раз сдержал себя. Ограничился тем, что на правах первооткрывателя дал название – Народная.

Перед Алёшковым стояли задачи поважней, чем восхождение на не ахти какую высокую вершину. Надо было успеть произвести топографические съемки района. Алёшков, уже ставший опытным исследователем, понимал исключительную сложность этой части Уральского хребта. Протянувшиеся два кряжа соединялись перемычкой плоских высоких гор, но по обе стороны – к северу и югу – они резко обособлялись от этой перемычки. Собственно, этот участок оказался двумя параллельными кулисообразными хребтами с острыми гребнями. Западный, длиной 150 км, был более высоким. Алёшков назвал его, как и вершину, не своим именем, хотя и имел на это право как первооткрыватель, а в честь тех первопроходцев, кто одолевал здесь бездорожье, разливы рек, крутые маршруты, недостаток продуктов, тяготы походов. Хребет был назван Исследовательским.

На вершине Народной Алёшкову все же удалось побывать. В тот «пиковый» 1929 год многое пришлось сделать – и ледники разведать, и террасированные уступы обследовать. Местные народы говорили, что это ему помогла Золотая Баба. Много приходилось слышать от охотников об этом удивительном идоле.

Впрочем, и главная Золотая Баба, и меньшие собратья – деревянные идолы, – широко распространенные среди народов Севера, оставили след не только в верованиях, но и в культуре, в географических названиях (известны протока Болванская, Болванский Нос, гора Болванская). Эти идолы охраняли от злых духов, дурного сглаза, они, мол, помогали, покровительствовали оленеводам, рыбакам, охотникам. Неудивительно, что и деревянных вытесанных идолов, и прославленную Золотую Бабу туземцы помещали на недоступных горах, в укромных лесных чащах, за несходившими льдами и снегами.

Однако Алёшкову не повстречались они ни в ледниковых укрывищах, ни на вершине. Да и не за экзотикой поднялся он на Народную. И даже не за дух захватывающим видом, хоть и здорово было окинуть взглядом с такого маяка безбрежную тундру, леса, соседние горы и там где–то брезжущий, угадываемый за ледяным полем Ледовитый океан. Алёшков взошел на Народную, чтобы еще раз проверить себя и поточней определить ее высоту. Да, сомнений не оставалось – она попадет на карты, войдет в летопись Урала как одержавшая верх среди других многочисленных претендентов на почетную высотную роль Урала. А с ней люди свяжут навечно и имя А. Н. Алёшкова, скромного исследователя, не страдавшего тщеславием и честолюбием.