Обертоны малой прозы и поэзии: «Все так же, только радостнее»
Обертоны малой прозы и поэзии: «Все так же, только радостнее»
Король: Принц, принц, сынок! Посмотри, кто к нам приехал? Узнаешь, кто это?
Принц: Таинственная и прекрасная незнакомка.
Король: Какой умный мальчик! А почему ты бледный, отчего ты молчишь?
Принц: Ах, государь, я молчу, потому что не могу говорить.
Король — Золушке: Не верьте ему, он может — и стихи, и речи, и комплименты! Пойдемте, я представлю вас своим придворным.
Принц (смущенно преграждая Золушке путь): Вы… не устали в дороге?
Золушка: Что вы, я в дороге отдохнула!
Король: Господа, позвольте мне представить вам девушку, которая еще ни разу не была здесь — сверхъестественно искреннюю и сказочно милую.
Евгений Шварц, пьеса «Золушка»
Вожделенная достижительная самореализация, понимаемая несчастными иерархическими особями как борьба за власть, влияние, деньги и славу, на самом деле всего лишь желание стать важным человеком. Вот стихотворение Димы Кузнецова, компьютерщика по образованию и мима по призванию. Мальчику 21 год, он участвовал в мастер-классе Школы малой прозы и поэзии в Пушкинских горах летом 2012 года. Его верлибр так и называется — «Важный человек». Вот он:
«Мы с ней учились вместе в школе, но не общались.
Потом случайно одновременно приехали в Михайловское.
И тут я ее заметил.
В какой-то день она уехала, на время.
Я дико переживал.
Было впервые. Обычно на всех насрать.
А тут впервые пришла тревога за кого-то.
Когда она вернулась — я успокоился и стал счастлив. Также впервые.
В течение следующего года мы виделись каждый день.
Увидеть ее — главное удовольствие в жизни.
А счастье — присматривать за ней.
По-прежнему психую, когда она уходит.
И счастлив, когда возвращается.
Все так же, только радостнее».
Вы думаете, это любовное стихотворение? Да, но это только часть истории.
А теперь воспримите «школу» как школу жизни, а «ее» — как мировую гармонию или что угодно (книгу, картину, музыку, природный ландшафт, время года, Богородицу, звездное небо над нами, нравственный закон внутри нас), и все встанет на свои места. Смотреть на ценность, но не видеть ее — это типичный признак бессознательной иерархической «гонки на вершину горы», когда «обычно на всех насрать». Человек начинает проходить школу жизни, когда начинает искать «место силы», обычно природное и человеческое, заповедное — где должна произойти «какая-то гармония». Сам поиск означает, что ученик готов встретить учителя — будь то природа, другой человек, сообщество людей или хор ангелов.
Момент, когда «случайно» одновременно двое людей приходят в одну точку — это то, что Густав Юнг называл синхронистичностью. Смысл ее прост — будучи настроены на музыку сфер из одного источника, люди идут своим путем и в каких-то точках пересекаются, если этот путь оказывается общим. «Заметить» во время общего пения чужой голос можно только если вы не голосите собственным звуком, а слушаете общую гармонию, встраиваясь в нее ненатужным, естественным созвучием своего голоса. Тогда включенное наблюдение позволяет заметить возникающую от интерференций звуков обертонную мелодию, дополнительную, большую, «сверхъестественную» по отношению к мелодии, выпеваемой обертонным хором наблюдателей.
Когда вы обретаете гармонию, она как здоровье — когда оно есть, его не замечаешь. Заметить такое обретение действительно можно, только потеряв его. В момент утраты любой натуралист-наблюдатель впадает в тревогу — типичный признак творческого состояния — и «дико переживает», обнаружив потерю чего-то, что стало столь важным. Утратив в мире наблюдателей-натуралистов это важное — прекрасное природное место, любимый человек, призвание, художественный образ, — надо не «приковать его к батарее» своего самолюбия, а «дождаться, когда вернется». Потому что если ваши пути разошлись, хватать другой «голос мира» за глотку бесполезно — гармонии, ради которой это делается, от этого только убудет, а не прибудет.
Если важное возвращается, то человек осознанно испытывает спокойствие и понимает, что это с ним впервые. Помните Дон Жуана у Пушкина? «Сколько бедных женщин вы погубили». — «Ни одной доныне из них я не любил!». Самое смешное, что это правда чувств: в момент, когда вы всей душой любите это — женщину, текст, природный ландшафт, музыку, картину, — вы полны этим чувством до краев. Таким, как в этот момент, вы не были доселе никогда. Новый уровень ощущений вымывает прежние, переход необратим, и вы «впервые счастливы».
Дима — мальчик нравственный. Ему не наплевать на других людей, он заботлив и деликатен, у него действительно есть актерский и писательский таланты. Он не был совершенно безразличен, абсолютно бестревожен, стопроцентно неспокоен и полностью несчастлив. Он, конечно, знал прежние обертоны душевного контакта, тревоги, спокойствия и счастья. Но, выйдя на качественно новый уровень, почувствовал его целостное ощущение действительно впервые.
В чем главное удовольствие натуралиста? «Видеть ее» — природу, женщину, картину, образ стихотворения, музыку — внутренним взором. Не обладать, заметьте, а видеть. Зачем? Чтобы резонировать и быть созвучным, порождая гармонические обертоны. В чем счастье наблюдателя? «Присматривать за ней». Не вести, лидировать, указывать, получить пользу, а быть любящим контуром охраны и созвучной группой сопровождения. Происходит ли при этом полная нирвана? Ни Боже мой, жизнь полна постоянных звуковых колебаний: «По-прежнему психую, когда она уходит. И счастлив, когда возвращается». В чем разница с иерархической гонкой за счастьем? «Все так же, только радостнее».
Это и есть, я думаю, бренд малой прозы и поэзии.
Почему? Потому что вы слышите или читаете немного текста о действительно важном. В этом маленьком тексте имеет вес голос каждого слова, а поэзия возникает «вблизи и выше» этих слов — равно так, как возникают от согласного пения обертоны. И когда поэтическая новелла заканчивается, мир оказывается прозвучен и перестроен в новый уровень гармонии, который и есть Катина «Тишина Радости». И это не женские бредни 80 % наших читателей, потому что молодой и самостоятельный компьютерщик Дима из 20 % мужской аудитории тоже ощущает музыку малой прозы и поэзии именно так: «Все так же, только радостнее».